— Спасибо, — сказал он растерянно и постарался теснее прижаться к стене, чтобы не загораживать дверь. — Вы, значит, тоже здесь.
Почувствовав неуместность последней фразы, он попытался проглотить ее конец, краснея от разливающейся теплоты смущения.
— Да, — вежливо ответила женщина, она продолжала говорить тихо среди этого гудящего собрания. — Большинство из нас здесь. Это не политика, это трагедия, которая всех нас тронула.
На ней был облегающий черный костюм, контрастировавший с ее короткими светлыми волосами. Черное ей не шло: она выглядела сейчас бледнее, чем обычно по телевизору. Ингвар в замешательстве опустил глаза и заметил, что похоронная атмосфера не помешала лидеру Социалистической левой партии надеть очень короткую юбку, для которой она и лет десять назад была слишком стара. Но ноги у нее были красивые, и ему вдруг пришло в голову, что пора бы поднять взгляд.
— Вы были другом Вибекке? — вопросительно произнесла женщина.
— Нет. — Он откашлялся и протянул ей руку, она ее пожала. — Ингвар Стюбё, — представился он. — Криминальная полиция. Очень приятно.
У нее были вниМатсльные синие глаза, и он заметил промелькнувшую в них искорку любопытства, когда она наклонила голову, перекладывая бокал из одной руки в другую и делая маленький глоток.
— Я надеюсь, вы со всем этим разберетесь, — сказала она, поворачивая лицо в сторону комнаты, где бывший лидер партии Хёль Мундаль становился за трибуну, одолженную, очевидно, в гостинице неподалеку.
— Дорогие друзья, — обратился он к присутствующим после привлекающего внимание покашливания. — Сердечно приветствую вас всех в нашем с Кари доме. Спасибо, что вы пришли на прием, который мы нашли важным и нужным сегодня устроить. — Он снова откашлялся, на этот раз громче. — Извините, — сказал он и продолжил: — Всего два дня назад мы узнали ужасную новость о том, что Вибекке так жестоко отняли у нас. Она...
Ингвар готов был поклясться, что из глаз старика катились слезы. Настоящие слезы, удивленно подумал он. Настоящие соленые слезы на виду у публики увлажнили лицо человека, который в течение трех десятилетий был самым жестким, самым хитрым, самым способным к выживанию политиком Норвегии.
— Нет никакой тайны в том, что Вибекке была... — Мужчина замолчал. Глубоко вдохнул, как будто разбегаясь. — Я не буду говорить, что она была мне как дочь. У меня четверо дочерей, и Вибекке не была одной из них. Но она была очень близким мне человеком. Политически, что понятно, потому что, несмотря на ее молодость, мы работали рядом на протяжении многих лет, но и в личном отношении тоже. В той степени, в которой...
