* * *
Над дворцом во всем своем великолепии наливался красками закат. Закаты на Сатурне прекраснейше глубоки, их палитра изменчива и многообразна. Упершись лбом в оконное стекло, Сократ сумрачно наблюдал эту красоту. Аргон и Олавия отправились на переговоры с правителями планеты Верон Системы Лик, а толстяк поднялся в свои апартаменты.
— Сократ? — послышался голос Ластении.
— Здесь я, — ответил он, не оборачиваясь.
Прошелестел по полу подол золотисто-оранжевого платья, в стекле отразилась изящная головка с гладко убранными под золотой венец черными волосами.
— Ты себя во всем винишь, да? — взгляд девушки скользнул по погасшему лицу толстяка. Он не ответил.
— Сократ, — пальцы Ластении коснулись его лица и легонько погладили щеку, — все равно нечто подобное случилось бы рано или поздно, ты и сам это знаешь. Ты же сам говорил, что теперь мы можем только ждать.
— М-да, — вздохнул толстяк. — Есть в жизни моменты, которые лучше перепить, чем пережить, или того хуже — переждать.
— Сказать, чтобы тебе принесли вина?
— Да ну его, это ваше вино! Пьешь, пьешь, а толку никакого. Покрепче что-нибудь в доме водится?
— Конечно. Что именно ты хочешь?
— Все равно, маленькая моя, абсолютно все равно.
* * *
Алмон не мог определить, сколько они с Анаис пробыли в этой серой комнате — время во Дворце являлось понятием весьма относительным, на разных уровнях, в различных сторонах Дворцового света время текло по-своему.
Сидя на кровати, полуволк смотрел на Анаис, от слабости и истощения она могла только спать. Не известно так же было, сколько они обходились без пищи и воды. Сам Алмон чувствовал себя вполне сносно, а вот девушка, отдавшая ему все свои внутренние силы, таяла на глазах. Ее необходимо было хоть чем-то подкрепить, хоть как-то поддержать. Алмон прокусил вену на своем запястье и поднес руку к пересохшим губам Анаис.
* * *
Патриций стоял у необъятного ложа и смотрел на мертвенно-бледное лицо юноши, оно казалось почти голубоватым на черном шелку подушек — загар, подаренный солнцем Сатурна, испарился с его кожи. Леброн все еще находился без сознания. Глаза Патриция были печальны. Его сын… он пришел сюда, чтобы обмануть его. Его обмануть… «Какое он носит имя? — текли мысли Георга. — Леброн? Леброн… Леброн… Ах, да, Леброн… Бог Ясности Ума, Знаний и Света, один из богов Сатурна». Постепенно всплыли значения других имен: Аргон — Бог Мудрости и Справедливости, Олавия — Богиня Любви и Материнства… Ахун, — вспомнилось Георгу, — Бог Постоянства. Патриций усмехнулся и снова посмотрел на юношу.
