— Ну и что вы мне поведаете новенького, господин полицейский? — В дружелюбном тоне Князя угадывалась искусно скрытая издевка.
— Да ничего особенного... — Виталий обдумывал: сказать или не сказать Князю о том, что бланк паспорта уже добыт?
— А по документам?
«Обойдется! — решил Лукиченко потянуть время, чтобы максимально увеличить гонорар. — Ишь разволновался».
— Да... возможность есть, но стоит это дороже, чем я предполагал вначале...
— Доставайте, за оплатой дело не станет! — перебил его Кавардовский. — Что еще? Удалось выяснить что-нибудь о моем «друге»?
Тут лейтенант готов был блеснуть.
— Не знаю, относится ли это к делу, но мой начальник... Ну, капитан Александров, я вам рассказывал...
— Дальше!
«Потерпишь! — огрызнулся про себя Виталий. — Раскомандовался тут!»
— Ну, в общем, бумажку я одну у него на столе сегодня видел. А на ней переведены две монеты...
— Как это «переведены»? — не понял Князь.
— Ну, карандашом... Подкладываешь монетку под бумагу и карандашом по ней ширик-ширик... Где выпукло — там темнее, где вогнуто — светлее...
— А-а, протирка! Так бы и сказали... Экий вы, господин подпоручик, косноязычный! А небось еще какое-нибудь специальное учебное заведение оканчивали.
— Да уж, не Пажеский корпус! — огрызнулся Лукиченко снова, на этот раз вслух.
— Ладно, ладно, простите покорно... Так что там по монетам?
— Я подробно разглядел, он-то меня сначала не заметил за спиной... Капитан Александров то есть...
— Понятно.
— Так вот одна из этих монет в десять рублей, девяносто четвертого года, и царь на ней — Николай. Это один из тех золотых червонцев, с квартиры Клеща...
— Империалов... — автоматически поправил Князь, задумавшись.
— Чего?
— Империалов. Золотая монета достоинством в десять рублей называется империал, а в пять — полуимпериал. А червонец — это три рубля золотом, но их не выпускают уже лет сто пятьдесят...
— А-а... — протянул лейтенант, думая про себя: «Похоже, таракашки у тебя в голове, Княже! Выпускают... Придумает тоже!» — Спасибо за консультацию.
— На здоровье. И?..
— Да, а вторая, девятьсот восемьдесят девятого года— побольше и царь на ней другой, в другую сторону смотрит, лысый, мордастый... Написано там было больно мелко, не разобрал я толком. По-моему, Александр... Если не какой-нибудь Никандр... Ихтиандр...
— Александр Четвертый Благословенный, батюшка нынешнего императора, Николая Второго... — сообщил Кавардовский, думая о чем-то своем.
Лейтенанту очень хотелось покрутить пальцем у виска, но, учитывая приличных размеров лезвие, которое, как он теперь знал точно, убийца носил в ножнах, пристегнутых к запястью, делать этого явно не следовало.
