– Но я не собираюсь ради этого идти на преступление, – испугался Дуайер. – Я никогда в своей жизни не совершал преступления и не пойду на преступление сейчас.
– Кто говорит о преступлении? – спросил Томас. Хотя, конечно, такая мысль промелькнула у него в голове. Дуайер вполне мог считать преступниками многих из тех, с которыми ему, Томасу, приходилось сталкиваться за годы, проведенные на ринге. Они разгуливали в дорогих, двухсотдолларовых костюмах, разъезжали на больших автомобилях, их всегда окружали красивые, дорогие проститутки, все всегда были с ними подчеркнуто вежливы, все всегда были рады их видеть: копы, политики, бизнесмены, кинозвезды. Они ничем не отличались от других. В них не было ничего особенного. Преступление – это один из способов заработать лишний доллар. Может, самый легкий способ.
Для чего ему пугать Дуайера? Только не сейчас. Если все выгорит, то он ему понадобится, чтобы управлять яхтой. Одному не справиться. Пока не справиться. А Томас не был идиотом.
«Когда-нибудь», – сказал он себе, когда они с Дуайером проходили мимо стариков, катавших шары на набережной. За их спинами простиралась бухта, надежно укрытое водное пространство, заполненное вереницами сияющих на солнце яхт, пароходов, стоимостью в миллионы долларов. Последний раз, когда он был здесь, он поклялся вернуться. Вот он вернулся. И он вернется еще раз. Когда-нибудь.
На следующий день, рано утром, они сели в поезд, отправляющийся в Геную. Они оставили в запасе один день, чтобы остановиться в Монте-Карло. Может, им повезет в рулетку в казино.
Если в эту минуту Томас оказался бы на противоположном конце перрона, то он увидел бы, как из поезда из Парижа выходит его брат Рудольф с красивой, стройной молодой девушкой, а за ними несут их багаж – кучу новеньких чемоданов.
Джин и Рудольф вышли на привокзальную площадь. В глаза сразу бросилась вывеска агентства «Херц»1.
– Вон их агент и наша машина, – сказал Рудольф.
Портье в отеле в Париже позаботился обо всем на свете: о билетах в театр, лимузине для поездки по замкам Луары, о столиках в десяти разных ресторанах, о местах в оперу и на скачки в Лоншаме. Пораженная его стараниями Джин заметила: «У каждой четы новобрачных должен быть свой портье в Париже».
Носильщик, пошатываясь, донес их тяжелый багаж до автомобиля. Получив чаевые, он улыбнулся, хотя сразу было видно, что они американцы. В газетах писали, что в этом году французы американцам не улыбаются. Представитель агентства «Херц» начал было говорить с ними по-английски, но Рудольф заговорил по-французски, главным образом ради того, чтобы позабавить Джин, и с последними формальностями по поводу проката автомобиля «пежо» с открытым верхом было покончено на языке Расина. Рудольф купил мишленовскую туристическую карту Приморских Альп1 еще в Париже, и, сверившись с ней, рванул с места. Лучи теплого средиземноморского солнца освещали их непокрытые головы. Они проехали через белый город, вдоль кромки моря, через Гольф-Жуан, где некогда высадился Наполеон, через Жуан-де-Пэн, с его большими, еще в предсезонной спячке отелями, к отелю «Дю Кап», с изящными четкими очертаниями, фасадом кремового цвета, сверкающим своим великолепием на красивом зеленом холме среди высоких сосен.
