Колдун просверлил его свирепым взглядом, но по сравнению с видением его в образе ящерицы это было уже совсем не страшно.
— Все! — трагически возгласил Аркадий Степанович. — Свершилось!
Даже эта информация не заставила Баламута дрогнуть.
— Что свершилось? — спросил он звонким от облегчения голосом и почти радостно.
— Пропал Овечкин!
Баламут вскинул брови.
— Вот это новость так новость…
— Болван, — грубо отреагировал Босоногий колдун. — На этот раз он действительно пропал! Не знаю, где он был до сих пор, зато знаю, где он теперь!
— Так пошли к нему, — легко предложил Доркин, все еще не до конца понимая, о чем говорит колдун.
Тот внимательно посмотрел ему в лицо и, кажется, понял это. Во всяком случае, он с тяжелым вздохом подошел к столу и налил из неизвестно откуда взявшейся там бутылки в неизвестно откуда взявшуюся рюмку нечто золотисто-коричневое, что и поднес Баламуту, буркнув:
— Пей!
Доркин покорно глотнул поднесенное зелье и от неожиданности поперхнулся. Это было еще крепче вина, которое они пили накануне. В Данелойне не знавали напитков такой силы…
Колдун наблюдал за его конвульсиями, не делая никаких попыток помочь.
— Ну, пришел в себя? — спросил он только, когда Баламут наконец откашлялся.
Тот судорожно кивнул. Как будто и вправду все встало на места…
— А теперь слушай, — сурово сказал Аркадий Степанович. — Только что у меня на глазах излучение Тамрота, который, как тебе известно, находится у Овечкина, кануло в… ну, назовем это энергетическим облаком. Облако состоит из абсолютно чужеродной энергии, грязной, душной… даже не знаю, откуда такая… словно ее черпали со дна адских колодцев! Я попытался проникнуть следом, но ничего, разумеется, не вышло. Поймали-таки нашего Овечкина. И боюсь я, боюсь, Доркин, что и принцесса находится там же…
Обычно задорная физиономия старца вытянулась и приобрела похоронное выражение. Он глядел в пол, когда услышал неожиданно спокойный и ровный голос Баламута:
— Где это облако?
Аркадий Степанович поднял глаза и с удивлением воззрился на своего гостя.
Менее всего Баламут Доркин походил сейчас на шута. Получив более или менее конкретную информацию и почуяв возможность действия, он совершенно преобразился. И колдун вдруг увидел перед собою не дурашливого своего «юного друга», а немолодого уже человека, видавшего виды, познавшего страдания и закаленного ими, знающего цену словам. Бойца, готового умереть без всякой аффектации, чтобы только выполнить порученное ему дело. Глубокие морщины на его лице говорили не столько о возрасте, сколько о многотрудной жизни, и взгляд светлых ястребиных глаз был спокоен и тверд. Очень спокоен и очень тверд. Доркин стоял, слегка расставив ноги, держа руку на поясе, на рукояти кинжала, и видно было, что поза эта для него весьма привычна.
