Они находились в узком проходе меж громоздящихся со всех сторон уступами угрюмых грязно-серых скал. Кое-где в них темнели отверстия — норы не норы, пещеры не пещеры. За бортами стыла неподвижная черная вода, по которой медленно, с усилием, словно она была густою, как масло, субстанцией, расходились круги от их качающейся лодки. Высоко над головами во тьме угадывался неровный пещерный свод. И то ли от этого свода, то ли от скал, то ли от воды, а может, от всего сразу исходил неверный, призрачный, мертвенный свет, едва позволявший разглядеть, что проход впереди поворачивает и исчезает среди скал. Михаил Анатольевич невольно покачал головой. Определенно, он уже был здесь, он видел это место… но в каких страшных снах?!
Тем временем из ниоткуда шагнула Фируза, и на нос лодки змейкой проскользнул Пэк, сразу озарив собою, как факелом, все близлежащее пространство.
— Батюшки, — потрясенно сказала девушка, так же, как Овечкин, озираясь по сторонам. — Откуда лодка-то взялась? Ждали нас тут, что ли?
Пэк повернул к ней точеную головку с ярко горящими глазами.
— И лодка — не лодка, и все вокруг — совсем не то, чем кажется, сообщил он. — Не так все просто. Я, например, никакой лодки не вижу.
— А что же ты видишь?
— Оу! — воскликнула огненная ящерка. — Этого я, пожалуй, не смогу тебе рассказать. Слишком уж по-разному устроены у нас глаза. Но предупреждаю вас обоих — зрению своему не доверяйте! Доверьтесь скорее чутью — так оно будет надежней.
— Ну что, поехали? — подал голос Ловчий. — Болтать можно и по дороге. Мы, конечно, можем и здесь подождать Хораса, разницы никакой. Но двигаться все-таки как-то веселее.
Овечкин тряхнул головой, пытаясь прийти в себя.
— Поехали, — вяло откликнулся он. — Может, и вправду станет повеселей…
Ловчий погрузил весло в воду, и лодка медленно, неохотно стронулась с места.
Овечкин и Фируза примостились рядышком на единственной скамеечке и затихли, подавленно поглядывая по сторонам.
От всего здесь исходило ощущение невнятной, неопределенной угрозы. Под водою, казалось, таились какие-то жуткие чудовища, готовые выпрыгнуть в любой момент, хотя ни тени движения нельзя было разглядеть в ее непроницаемой черноте. Но оттуда, из глубины, как и из отверстий в скалах, как и с высот неразличимого свода, словно тысячи глаз следили за пришельцами, глаз недобрых, голодных и жадных.
— А вы видите лодку, Михаил Анатольевич? — тихо спросила Фируза, вздрагивая и прижимаясь к нему потеснее. — Или тоже что-то другое?
