Фон Хорн заговорил неторопливо, делая паузы, чтобы переводчик успевал переводить.
– В глазах немецкой армии, немецких солдат, в моих глазах офицера вы – настоящий герой. Не каждый сумеет молчать на допросах в гестапо. Но каждой бессмыслице есть предел. Как мне вас называть?
– Мое имя Павел. По отцу Петрович.
– Итак, Павел Петрович, я пожелал поговорить с вами лично.
– Я очень тронут таким вниманием.
– Я хотел бы, чтобы вы поняли: с вами говорит командующий армией. Я полномочен отнять жизнь, полномочен подарить ее вам. Я за сотрудничество с разумными и твердыми людьми. Такими, как вы. Предателей мы презираем. Не верим им. Сегодня он предал вас, завтра предаст нас. Предатель – это гнусно. Вы, Павел Петрович, – не предатель. Вы сильный, разумный человек, которого выдал нам предатель. Я хочу с вами заключить союз. Мне докладывали, что вы все отрицаете, даже то, что отрицать не имеет смысла. Что вы на это скажете?
– Вы говорите о союзе, генерал. Какой же может быть между нами союз, если я в наручниках?
– Снимите! – приказал фон Хорн, указывая Глобке на наручники.
Полковник заколебался.
– Вы слышали мой приказ?
Вызвали гестаповца, он отомкнул замок и унес наручники.
Павел Петрович размял руки.
– Сигарету? – спросил генерал.
– Не откажусь. Давно не курил.
Фон Хорн подвинул резной ящичек с сигаретами. Глобке чиркнул зажигалкой. Павел Петрович с наслаждением закурил.
Генерал и полковник переглянулись. Фон Хорн самодовольно улыбнулся. Гестаповцы докладывали, что пленный чекист отказывался есть и курить.
– У меня к вам вопрос, – начал опять фон Хорн. – По нашим данным, вы были в этом городе начальником НКВД. На допросе вы это отрицали. Вас опознали… а вы по-прежнему все отрицаете. Где правда?
Павел Петрович усмехнулся. Усмешка его получилась косой из-за кровоподтеков.
– Да, генерал, я был начальником городского отдела НКВД.
Фон Хорн торжествующе взглянул на Глобке. И тут же задал вопрос:
– Воинское звание?
– Капитан государственной безопасности.
– О-о! – воскликнул генерал. – Вы достойны серьезного разговора! Мне доложили, что вы остались в городе для организации сопротивления немецкому порядку. Это правда?
– Правда, генерал!
Фон Хорн опять переглянулся с Глобке. Он ликовал. Ему так и хотелось сказать вслух: "Вот они, хваленые гестаповцы. У них человек молчит, – со мной говорит!"
– Что вам могло дать это сопротивление? – продолжал фон Хорн. – Что? Армия ваша разбита. Мы несем вам новый порядок на гусеницах наших танков. Не разумнее ли сотрудничество в таких обстоятельствах?
