Петренко по-своему понял состояние девушки. Положил руку на пышные волосы, продолжал, оглядываясь на окно:
– Задумалась? То-то же. Хватит чужим умом жить. Нужно и свой иметь.
Зиночку словно током ударило. Она решительно отстранила руку Петренко:
– Не трогайте меня!
– Дурочка, – обнял ее Петренко, – я не могу без тебя, не могу. Я люблю тебя. Слышишь?
"Закричать, позвать на помощь людей, чтобы раз и навсегда покончить с этой унизительной комедией?" – раздумывала Зиночка. И тут же усомнилась: что скажут люди, правильно ли поймут? Сделала отчаянное, усилие и не вырвалась, а скорее скользнула вниз, отскочила в угол, загородилась столом.
– Не подходи, а то кричать буду!
Она впервые обратилась к Петренко на "ты", вложив в это обращение весь свой гнев.
Петренко тяжело дышал.
– Не будь недотрогой. Все равно немцам достанешься.
– Ни тебе, ни немцам!
Петренко переменил тон.
– Пойми, Зиночка, милая, нам нужно принять важное решение. От него зависит наше будущее, наше счастье.
– О каком это решении вы говорите? Я что-то не понимаю вас.
Петренко перегнулся через стол, зашептал:
– Утром немцы начнут сжимать кольцо. Передавят нас как мух. Я умирать не хочу. Не хочу, чтобы умерла и ты. Ты должна жить! Для меня! Слышишь?
Он помолчал, оглянулся.
– Бросим все к черту! Подумаем о себе. Давай попытаемся выйти из окружения вдвоем. Этой же ночью. – Как бы спохватился: – Сейчас же. Через час может быть уже поздно.
И тут Зиночка решила проверить не столько этого человека, ставшего ей противным, сколько себя. Может, не поняла его?
– А если немцы поймают нас?
– Не поймают! – поняв по-своему вопрос, ответил Петренко. – Мы сами придем к ним. Добровольно, Положим конец нашим мытарствам, скотской жизни. В лесу и не заметишь, как одичаешь, превратишься в зверя…
– Предатель! – выдохнула Зиночка.
Откуда взялась ловкость: одним прыжком очутилась у двери, рванула ее и скрылась. Сгоряча не почувствовала, как больно задела бедром за угол стола, не слышала, как загремели на пол чайник, кружка и тарелка. И не знала Зиночка, что за тонкой перегородкой насторожились раненые, встревоженные непонятным шумом.
Встревожился и Петренко, никак не ожидавший, что Зиночка, казавшаяся ему тихой, безвольной, вдруг проявит такую несговорчивость, решительность. Ему представилось, как Зиночка, запыхавшись, кричит Млынскому: "Петренко – предатель!", как уже бегут сюда, достав из кобур пистолеты, и Млынский, и Алиев, и этот Вакуленчук. Он-то знает их суд: раз-два, и к стенке!
