Майор пригладил волосы.
– Где мама и папа?
– Мамка померла, а папка на фронте, пулеметчиком. – Добавил, заплакав: – А бабушку и дедушку фашисты убили…
Млынский притянул мальчика, обнял.
– Вот не знал, что ты плакса. Таких в отряд мы не берем, отправляем в детский сад. Бабушку и дедушку жалей, замечательные они люди, но слезами горю не поможешь. Так что, в детский сад?
Мишутка тут же утер слезы, ловко вынырнул из-под руки майора и прижался к Потешину.
– Дяденька, – жалобно произнес он. – Я хочу с вами. Ну, пожалуйста. Я сильный. Я совсем-совсем не устаю…
От этих слов подкатил к горлу ком. Голос Мишутки так напоминал голос его Володьки! И возраст такой же.
Майор достал из полевой сумки кусочек сахара – больше не было, угостил Мишутку. Тот взял несмело, но в рот сунул мигом. Щечка его раздулась. Похоже было, что наступил мир и взаимопонимание. Не спуская с мальчика повлажневших глаз, Млынский попросил Вакуленчука:
– Отведите Потешина и Мишутку к Зиночке. Потешину нужна медицинская помощь, а мальчишке – уход и женская ласка.
Млынский еще долго смотрел на дверь, за которой скрылись все трое. Голос Мишутки, так похожий на Володькин, звенел в ушах. "Где же мой Вовка? Что с ним?.."
Даже вздрогнул, когда дверь раскрылась. Торопливо вошел Серегин. Он доложил, что возвратились разведчики, которые по заданию майора выясняли обстановку вокруг лесного городка на глубине примерно пятнадцати километров.
Сведения разведчиков не оставляли сомнений в том, что фронт откатился далеко на восток, что гитлеровцы ведут разведку в лесу, видимо, разыскивая отряд; возможно, что они готовят большую операцию против отряда. Всегда надо предусматривать самое худшее.
Млынский задумался.
Серегин как начальник штаба отряда нанес на карту путь отряда и данные разведчиков о местонахождении немецких частей. Обозначилась беспрерывная линия.
– Выходит, окружены? В мешке? – склонился над картой майор.
– Выходит, так, – вздохнул Серегин. – Как я понимаю, прорваться через линию фронта и соединиться с частями нашей армии мы сейчас не сумеем. Силенок маловато. Нужно обживаться в новой обстановке, привыкать к новым условиям войны.
– Да, будем воевать в тылу противника. Трудно, но мы – на своей земле.
Крупные капли косого дождя забарабанили по стеклам. Млынский приоткрыл окно, но тут же захлопнул. Сильный ветер обдал водяной россыпью, дохнул холодом.
Дождь усиливался. Низко нависло серое, беспросветное небо.
– В такую погоду, – сказал майор, стряхивая с гимнастерки брызги, – немцы за нами гоняться не станут. Они и на войне думают о комфорте. Ну, что же – как минимум, до утра время наше. Будем готовиться к встрече. Кстати, я поручил вам уточнить, сколько у нас боеприпасов?
