Не нужно было объяснять Тонио, что это комната Карло, что покинута она была в спешке и до настоящего момента в нее никто не входил.
Потрясенный, глядел он на шлепанцы у кровати, на изгрызенные крысами свечи. А потом заметил приставленный к комоду, словно брошенный второпях портрет. Он был в знакомой овальной раме с золотым квадратным ободком, как и все картины в расположенной внизу галерее и в большой гостиной, откуда его, видимо, и принесли.
С портрета смотрело лицо брата, изображенное на редкость мастерски. Те же широко расставленные черные глаза, с полной невозмутимостью взирающие на разрушенную комнату.
– Подождите за дверью, – мягко попросил Тонио синьора Леммо.
Окно было распахнуто, и из него открывался вид на скаты красных черепичных крыш, прорезаемые тут и там зеленью садиков и остриями шпилей, и на купола собора Сан-Марко вдали.
Вдруг из губ Андреа вырвался свистящий звук. Тонио почувствовал, как боль пронзила виски.
– Отец? – осторожно проговорил он, приближаясь.
Андреа повернул голову, но в его карих глазах не мелькнуло и тени узнавания. Лицо выглядело еще более изможденным, чем всегда, и блестело от пота. Глаза, обычно такие живые, если в них не было суровости, теперь утратили ясность и словно подернулись пленкой.
Потом лицо Андреа медленно просветлело.
– Я… Я… Ненавижу… – прошептал он.
– Что, отец? – переспросил Тонио, страшно напуганный происходящим.
– Карнавал, карнавал, – бормотал Андреа, и губы его дрожали. Он положил руку на плечо Тонио. – Я… Я… Я должен…
– Может, вы спуститесь вниз, отец? – решился сказать Тонио.
И тогда на его глазах с отцом начала происходить страшная перемена. Глаза его расширились, рот перекосился.
– Что ты здесь делаешь? – прошептал Андреа. – Как ты вошел в этот дом без моего разрешения?
Он резко распрямился и затрясся от захлестнувшего его гнева.
– Отец! – прошептал Тонио. – Это я, Тонио.
– А! – Андреа поднял руку, и она так и повисла в воздухе.
Он понял свою ошибку и теперь смотрел на сына со стыдом и смущением. От сильного волнения руки его дрожали, губы тряслись.
– Ах, Тонио, – с трудом проговорил он. – Мой Тонио.
Долго ни один из них не произносил ни слова. В коридоре зашептались. Потом голоса стихли.
– Отец, вам нужно лечь в постель, – наконец сказал Тонио, обняв отца.
Он впервые заметил, что тот совсем исхудал. Легкий, как перышко, без жизненных сил и энергии. Казалось, жить ему осталось недолго.
– Нет, не сейчас. Со мной все в порядке, – ответил Андреа.
