Все же решился? Ну что ж, тогда пришло время поведать тебе о тайных ритуалах секты саббатеев. Их сакральная символика пережила тысячелетия. Жрецы этой ближневосточной секты практиковали следующее ритуальное действо. „Во вторник, если Марс достигнет точки своей кульминации, приходят жрецы в храм Марса, одетые в красную одежду, обмазанные кровью. Они несут с собой красноголового человека, голова которого от сильной красноты блестит, и ставят его в наполненный маслами и медикаментами бассейн, где платье его и кожа быстро размягчаются. Он целый год остается погруженным в масло. Когда затем последует распадение, то берут голову этого освященного тела. Они верят, что голова эта в течение семи лет будет предсказывать им успехи и несчастия…“ Свидетельство это оставил нам средневековый писатель Шамсутдин Мохаммед Ибн Абу Фалеб Димешки. Название этой священной говорящей главы „Терафим“. Терафимы, названные безобидными домашними божками, изготавливались в Месопотамии. Примечательно, что именно туда скрылся от гнева „красноголового“ Исава кроткий Иаков… Впоследствии слово „Терафим“ был переозвучено, как „Серафим“, дословно „пылающий“. Изображается он, как известно, в виде огненно-красной головы, окруженной крыльями.
…Упоминание о встрече с говорящей головой мы находим и в русских летописях. Царь Иван Васильевич Грозный под страхом смерти изгнал из своих пределов странствующего иудея, везущего на Русь подобную диковинку…»
Вадим Андреевич даже немного рассердился на беззащитную рукопись. Рыжий, похожий на обезьяну Щелкунчик — один из сеиримов? Что имела в виду Мария Муравьева? Может быть, своей гибелью она предупреждала, что не каждый двуногий — человек? И блуждающий в лабиринтах генетического кода рыжий зверь когда-нибудь покажет оскал питекантропа?
* * *
За ночь мороз высушил лужи. Стеклярусный ледок на гребнях сугробов лопался и осыпался, вызванивая что-то весеннее. По тонкому свежевыпавшему снежку играло румяное мартовское солнце. Тенькала синичка. Час этот, звонкий и пустой, как голова Вадима Андреевича после бессонной ночи, к чести его проведенной без никотина, радовал неведомыми ожиданиями, даже в движениях появилась забытая резвость.
Развитое за много лет оперативной работы чутье подсказывало: сегодня должно произойти нечто неординарное.
Дело «экспедиции смертников» вынырнуло из многолетних архивных отложений, как ископаемый акулий зуб из пресноводной тины, и теперь лежало в его рабочем сейфе. Несколько вечеров он провел в архиве МВД, пользуясь неограниченным кредитом у главного архивариуса, худенькой дамы, с нескромной надеждой поглядывающей на могутные плечи Вадима Андреевича и его строевую выправку.
