Затем земля дрогнула. Не было слышно грома, не было видно огня. Гном научил человека фокусировать взрыв.
— Это подобно воле, — говорил он. — Поставь себе цель. Думай только о ней. Точка, где рождается Сила…
Левая створка Ворот дракона осела, запрудив единственный исток горячей реки. Человек жевал соломинку, вяло наблюдая, как прибывает вода по одну сторону запруды и обнажаются донные камни по другую. Никакого подъема он не испытывал, да и не ожидал.
Дракон появился через восемь часов — и теперь он был иным. Трещины и бурая окалина исчезли, тело зверя горело ярким золотом, и иногда вдоль него пробегали голубые блики.
Зверь и человек посмотрели друг на друга, затем дракон склонил голову. Его тело не было приспособлено для поклонов. Подождав еще немного, дракон сжался в золотой клубок, рванулся ввысь и растаял бесследно в пустоте между мирами.
Тогда, и только тогда, человек посмотрел вниз, на обреченный город.
Старик опустил связку хвороста на заросшую сухой колкой травой обочину дороги и осторожно разогнул спину. Предстояло пройти еще не меньше лиги, но это его не пугало. Стояла та золотая пора осени, когда от прогулки в горах у человека лишь прибавится сил, даже если ему уже за шестьдесят.
От размышлений Старика отвлек стук копыт. Из-за поворота, откуда только что вышел он сам, вылетел всадник на черном как смоль коне. Облачен он был не в дорожный костюм, а в стальные латы и даже в шлем с султаном синих перьев, хотя в данный момент на него никто не собирался нападать. Копыта коня выбивали искры из каменистого грунта.
Старик неодобрительно покачал головой, провожая всадника взглядом.
— Может быть, он едет не ко мне, — произнес он медленно. — Может быть, он едет к Мельнику на запруду… Хотя что ему может понадобиться от Мельника? То же, что и от меня… Это же Воин… Я их за версту чую, Воинов.
Подобрав хворост, Старик со всей возможной скоростью зашагал по тропинке.
Воин ехал к нему. Под навесом во дворе стоял, перебирая точеными ногами, конь, уже без седла и сбруи.
— Посмотрим, посмотрим, — пробормотал Старик, направляясь к дому. Он толкнул тяжелую, сбитую из потемневших дубовых досок дверь и вошел в сени.
Воин сидел за низким столом перед кувшином вина и хлебным караваем. Когда скрипнула дверь, рука его стремительным, практически неуловимым движением метнулась к рукояти меча. Затем он разглядел вошедшего и удивленно поднял брови.
— Это он? — спросил Воин тихо.
— А то кто же! — усмехнулась Лита, жена Старика. Голос ее звучал весело, но слышавший его много лет Старик услышал в нем страх.
