Ричард был полицейским и работал в отделе информационной безопасности. Время от времени он добывал для меня кое-какие сведения по тем делам, которыми я занимался. Это не противоречило закону, поскольку на Дамогране адвокат имел право нанимать работника полиции для проведения частного расследования в его свободное от службы время. Во многом моя удачливость была следствием сотрудничества с Ричардом — он за версту чуял ценную информацию и не пропускал ни единого её байта. А осведомлённость — залог успеха.
— Вот что, Рич, — произнёс я. — Мне нужно, чтобы ты основательно поработал над делом Алёны Габровой.
— Ага, — он перевёл на меня взгляд. — Понял, что вляпался? Только не говори, что я не предупреждал. Ни черта ты для девчонки не сделаешь, это факт. Ей как пить дать прочистят мозги, и видит Бог — она того заслуживает. Добро бы она, прикончив доктора, в панике убежала. Но то, с каким хладнокровием и цинизмом она всё провернула, как невозмутимо вела себя до и после преступления, как расчётливо пыталась сымитировать самоубийство… Нет, Игорь, это безнадёжно. Присяжные будут суровыми и безжалостными, они не посмотрят ни на её юный возраст, ни на невинную внешность. Как раз наоборот — это сыграет против твоей подзащитной. Можно не сомневаться, обвинение приложит все силы, чтобы создать образ падшего ангела, чудовища тем более опасного, что его подлинная сущность скрывается под такой привлекательной оболочкой.
Я вздохнул:
— Наверное, ты прав, Рич. Я сильно сомневаюсь, что смогу что-нибудь сделать, но всё равно буду пытаться. Как и любой гражданин, она имеет право на квалифицированную и, главное, непредвзятую защиту в суде. А её прежний адвокат не только с самого начала признал её виновной, но уже вынес ей свой приговор и занимался её делом спустя рукава.
Ричард достал вторую сигарету и принялся мять её между пальцами.
— Да, — сказал он. — Я так это и понял, когда в пятницу ты взялся защищать барышню Габрову. Но сейчас… Гм, только не подумай, что я обвиняю тебя в меркантильности, ты с равным усердием отстаиваешь интересы своих клиентов, независимо от их финансового положения… И всё же я сделал одно любопытное наблюдение: когда ты чуешь большие деньги, у тебя лихорадочно блестят глаза — как у наркомана при мысли об очередной дозе. Вот и сейчас они блестят. В чём дело, Игорь? Ведь опекуны девушки не слишком богатые люди. Они, конечно, обеспечены — но не настолько же, чтобы заплатить тебе бешеный гонорар.
