Ни для кого не секрет, каких мужчин предпочитают наши женщины – мелкохуих! Они ласковые. Они полагаются на собственные руки, и женщины под ними пердят от удовольствия.
Чистый! Чистый! Пасха! Пасха!
– Ну что?! Ты готова?
О, сколько туману в моем вопросе.
Прободение девственницы.
Она кивнула:
– Я в календарике обвела сегодняшний день красным кружком, чтобы запомнить на всю жизнь!
Не влез, не влез! Тогда я еще не знал, каким концом запихивать. Чтобы не перекрашивать цифру, приложился куда надо пальцем.
– С тебя хватит, но как же быть со мной?
– Я стесняюсь.
– Новости! А ну давай, иначе расстанемся из-за несходства характеров!
Я схитрил и на оргазме не стонал, что вовсе не сложно, учитывая опыт пионерских лагерей. Она замычала и кинулась полоскать рот, я, довольный, прохаживался.
Возвращается, потупясь:
– Обними меня… Крепко-крепко!
Завела специальную минеточную манишку и в нее сплевывала сперму.
«Я всегда тебя боялась, прикипала жопой к стулу, научилась ровно ходить на каблуках, запломбировала зубы», – говорили ее глаза. На третьей эякуляции я засыпал без сил и видел во сне окаменевшие влагалища, как устрицы на блюде. Передо мной плыли душные городские пейзажи, женщины, старые и молодые, и каждая во рту держала.
Пасха, братцы, милые мои, Пасха!
Завистники насрали под дверью. Я знал об этом и делал вид, что никого нет дома. Она битый час трезвонила, растоптала ногами кучу, открыл, разнесла, лярва, по всей хате. Бегает, шаркая, по паркету, а за ней – дерьма лыжня.
– Я не стерва, я не дура, – набивала себе цену.
«Здравствуй, милая, хлеб-соль!»
– Моча-говно! – Я чуть не взорвался.
Стыдно: она маленькая, не кончает – не буду ее обижать.
Улеглись на зеленом одеяле, сказала, воркуя:
– Девки Ольки заработали воспаление придатков! Доигрались, кумушки!
– Не смей рассказывать мне эти дурацкие сплетни! Я не желаю их слушать! Мы физиологически не подходим друг другу!
Она заплакала:
– Между нами нет искренности, поэтому у меня там сушит…
Я плевался:
– Каракум! Карандаши точить твоей мандой!
Она отвратительно рыдала, показывая желтые, как сыр, зубы.
Вечная память! Вечная память!
