Покровский, высокий и необыкновенно худой человек с впалыми щеками, был известным в Туле любителем литературы. В богатых домах, куда его приглашали для оживления вечеров умными разговорами, он с жаром рассуждал о Руссо,[24] со слезами на глазах восторгался «Наказом» Екатерины Второй,[25] называя его «человеколюбивым и нежным», проповедовал всеобщее просвещение, ибо, как он говорил, «корень всех человеческих преступлений есть невежество со всеми наперсниками своими»; декламировал оды Хераскова, стихи Михаила Муравьева, читал вслух повести мадам де Жанлис[26] из еженедельного журнала Карамзина и Петрова «Детское чтение для сердца и разума». Он и сам писал стихи и прозу. Некоторый успех имели его философские статьи, подписанные псевдонимом «Философ горы Алаунской», где он называет большие города «великолепными темницами» и считает, что только «в приятном уединении сёл не сокрушены еще жертвенники невинности и счастья».
С мальчиком, который казался ему не очень способным, ему было скучно заниматься, и он делал это единственно ради заработка.
Так прошла зима.
В марте 1791 года жестоко простудившийся Афанасий Иванович слег в постель. Наместник Михайло Никитич Кречетников, давний друг Бунина, прислал к нему своего врача. Были испробованы все доступные средства, но уже через несколько дней Бунин почувствовал, что умирает, и, позвав Андрея Григорьевича, попросил помочь ему составить духовное завещание. Он все свои имения поделил между дочерьми, предоставив супруге своей пользоваться всем, пока она жива, но без права продавать или закладывать что-либо. Васе с его матерью он не назначил ничего, но так сказал Марье Григорьевне:
— Барыня! Для этих несчастных я не сделал ничего, но поручаю их тебе и детям моим.
Марья Григорьевна отвечала:
— Будь совершенно спокоен. С Лизаветой я никогда не расстанусь, а Васенька будет моим сыном.
Бунин был похоронен в часовне на кладбище села Мишенского.
Однако и у Марьи Григорьевны не было ничего, чем она могла бы обеспечить «несчастных», и она попросила четырех своих дочерей каждую выделить для Васи по две с половиной тысячи рублей, что они и выполнили. Село Мишенское, где родился Вася, отошло по завещанию к Варваре Афанасьевне Юшковой и ее мужу, Петру Николаевичу, который ничего не стал там менять, не желая тревожить Марью Григорьевну, но взял управление хозяйством в свои руки. Дементий Голембиевский, лишившийся места управляющего, куда-то уехал.
