Вот свеженький случай, в котором дух наступления отразился, как солнце в осколочке стекла. В тяжелом сражении за город Дембицу, в районе которого у немцев было несколько секретных военных заводов, и потому обороняли они его с особой яростью, одному из штурмовых батальонов, какие сейчас сформированы во всех стрелковых соединениях из отборных солдат, была поставлена задача броском прорваться через линию фронта и перехватить у станции Черна дорогу, питавшую здешнюю немецкую группировку. Перехватить, разрушить и держать, пока основной узел боя — город и его промышленное окружение — не будет в наших руках. От умелости и стойкости этого батальона зависела судьба наступления. И он с честью выполнил трудную миссию. В ночном бою он внезапной атакой пробил оборону противника, продвинулся вглубь километров на семь-восемь и бульдожьей хваткой вцепился в железнодорожное полотно, хотя немцы сумели затянуть образовавшуюся брешь. Оторванный от своих, снабжаемый боеприпасами и питанием только по воздуху, батальон сражался в окружении трое суток, удерживая железную дорогу. Только когда Дембица была взята и исход боя решился в нашу пользу, батальон получил приказ отойти, для чего ему пришлось снова пробивать фронт уже в обратном направлении.
Батарея, в которой сержант Иван Наумов командовал орудием, прикрывала отход. Артиллеристы подбили несколько танков и бронетранспортеров, а главное, предупредили танковый удар в тыл отходящих. Но и сама батарея в этой схватке понесла серьезный урон. Орудие Наумова было разбито, а сам он, получив раны в плечо, в левую руку и ногу, упал возле орудия в бороздах картофельного поля.
Но это все, так сказать, предыстория. Необычное началось сутки спустя, когда Наумов, потерявший немало крови, очнулся от холодной предутренней росы. Было свежо. Наумов приподнялся на локте и огляделся. Несколько полевых жандармов с медными щитками на шеях ходили по полю боя и приканчивали раненых. Вот один из них подошел к заряжающему Атыку Кинасяну, пожилому армянину, которого вся батарея любила за тихий и веселый нрав и все, даже командир, звали папашей.
Иван даже слышал, как раненый Кинасян крикнул жандарму: "Будьте вы прокляты" или что-то в этом роде. И еще слышал, как хлопнул выстрел. Потом все поплыло перед глазами Наумова, и он потерял сознание. Снова очнулся, когда жандармов уже не было, в поле было пусто. Ограбленные трупы лежали на месте, но кто-то тихо стонал. Или, может быть, показалось?
