Человек труда, какую бы формацию он ни представлял — капиталистическую или коммунистическую, в горизонте новой социокультурной революции предстает как архаическая коллективистская личность, действующая в режиме коллективного контроля, призвания и ответственности. Напротив, человек досуга — это человек, сознательно воздвигнувший барьер между сферой индивидуальных наслаждений и всем тем, что хоть как-то попахивает призванностью под знамена коллективного действия. Досуг— это время, которое личность отвоевала у общества исключительно в своих гедонистических целях и не собирается возвращать его ему в виде каких-то коллективно полезных дивидендов, будь то "восстановленной способности к труду", всесторонней культурной развитости, политической и гражданской активности и т. п.
Словом, новый индивидуалист досуга — это человек, мигрирующий из всех сфер общественно полезного времени в сферу, в которой приватизированное им время в принципе не подлежит общественной утилизации. Перед нами знакомый "юноша Эдип" неофрейдизма, только социологически конкретизированный благодаря изучению различных форм гедонистического досуга.
Другие специалисты в сфере цивилизационных сдвигов постмодерна указывают на индивидуализацию как на размывание всех групповых скреп, еще сохраненных классическим модерном. Как пишет У. Бек, "мы являемся свидетелями метаморфозы общества… в ходе которой люди освобождаются от социальных форм индустриального общества — от деления на классы и слои, от традиционных семейных отношений и отношений между женами, точно так же как в ходе Реформации они освобождались от господства Церкви и переходили к формам жизни светского общества".
Отныне индивид откровенно ставит свои личные интересы в центр своего внимания, отказывая обществу в праве на контроль и цензуру его целей и устремлений. Этот новый индивидуализм последовательно отклоняет все предъявляемые обществом права на него, в том числе и такими интимными институтами, как семья. Но оборотной стороной этого процесса оказывается традиционная форма социальной страховки и поддержки личности. Теперь, в частности, "жертвы безработицы должны в одиночку выносить то, для чего в привычных к бедности, сложившихся на классовой основе условиях жизни существуют и передаются по наследству компенсационные противодействия, формы защиты и поддержки" (У. Бек).
Но это означает кризис того типа сознания, которое искало причины общественных неурядиц, кризисов и неудач в тех или иных формах общественного устройства, излечимого в ходе реформ и революций. Теперь это эгоистическое сознание, полностью ушедшее в себя, вынуждено и во всех своих неудачах и бедах тоже винить только себя — то есть испытывать комплекс неудачника. Это то сознание, которое ушло не только от государственного коллективизма пресловутого тоталитарного (коммунистического) типа, но и от коллективизма демократической гражданственности, мобилизующей людей на коллективные формы протеста, самозащиты и гражданских альтернатив. Вот она, диалектика этого тотально десоциализированного индивидуализма: претендуя на безграничный гедонизм, связанный с освобождением от всех социальных обязанностей и норм, он нередко кончает безграничным отчаянием одинокого банкрота, утратившего и социально-исторический горизонт, и навыки коллективной взаимопомощи.
