Он сказал, что я еще лучше выгляжу, что дождь мне идет, что я должна жить в стране, где все время идут дожди. И что мне надо носить волосы распущенными и обязательно макинтош.
– Я не буду бояться, – сказала я, когда мы поднимались по склону к дому, чтобы приготовить чай. Он очень хотел чая. Спать ему больше не хотелось… Мы заметили, что Анна наблюдает за нами с помощью полевого бинокля.
– Она разобьет его, – сказал Юджин, но к тому времени, как мы вернулись домой, она уже успела положить бинокль в футляр и повесить на вешалку в кабинете. Юджин сделал Анне по этому поводу замечание, но она за словом в карман не лезла и сказала, что ему, должно быть, все привиделось. Он порубил курицу, а Анна и я порезали овощи.
Вечером он принес китайскую лампу наверх и поставил ее на туалетный столик, чтобы я могла накраситься к ужину. Он стоял и смотрел, как я вожусь с пудрой и всей прочей косметикой. Я постаралась сделать себя как можно более бледной. В зеркале мое лицо выглядело по-детски круглым.
– Старик и девчушка, – сказал он, обращаясь к зеркалу. Возле него было полно косметики, ее, конечно же, оставила Лора. Он немного подискутировал сам с собой на тему бриться ему или нет.
– А если я кого-нибудь поцелую? – спросил он, глядя в зеркало и ощупывая свой подбородок.
Я рассмеялась.
– Что думаешь? – снова спросил он.
Я так любила целоваться с ним! Как было бы здорово, если бы людям надо было только целоваться, и все.
Он взял мою расческу и стал не торопясь расчесывать мои волосы. Мне так нравилось, как расческа властно царапает мою голову, что через некоторое время в меня просто вселился восторг. Он улыбался мне в зеркало.
– У меня такой тяжелый подбородок, а у тебя наоборот. У нас могут получиться дети с очень правильными подбородками, – сказал он, ожидая, что я рассмеюсь, но я не рассмеялась. Есть вещи, которые считают интимными, деторождение например. Мысль о детях приводит меня в ужас. Я ведь помню этот ящик с игрушками. Как я об этом забуду? Я пока решила об этом помолчать, однако тот час же выпалила:
– Я видела ящик с игрушками. Там, в гостевой, под кроватью, – сказала я.
– Да, конечно, это игрушки моего ребенка.
– О!
– У меня дочь, сейчас ей три года.
Мне показалось, что голос у него задрожал, но, может, мне это только показалось. Мне представилось, как он тетешкается с малышкой, и меня охватил прилив ревности.
– Вы скучаете о ней? – спросила я.
– Конечно, едва ли не каждую секунду я думаю о ней, или даже бывает, я слышу ее. Уж если ты обзавелся ребенком, надо сидеть и смотреть, как он вырастает.
