– Все так. Но мои сегодняшние дела вполне доступны любому хорошо подготовленному космонавту.
– Не понимаю… В общем-то для того люди и строили коммунизм, чтобы навсегда избавиться от всего, что угнетало человечество и мешало жить счастливо. Ты сам себе противоречишь.
– Нисколько! Я сын своего времени и хорошо вижу себя во всех соотношениях. Просто хотелось бы жить с большей отдачей… После гибели Германа я многое переосмыслил… Да и если бы ты сам побывал на Ионе… Когда резко ощущаешь грани развития, видишь на живых примерах, что было и что есть, хочется помочь живым существам быстрее избавиться от пут недоразвитости, прийти к тому, к чему пришли мы… А может быть, педагоги неверно определили мое призвание и я вовсе не должен быть космонавтом? Как ты думаешь? Может быть, я социолог. Только меньше теоретик, а больше практик…
– Вот видишь, а ты отсылал меня к официальным отчетам. Ты поведал такое, о чем я буду размышлять долго…
– Если тебе в самом деле интересно, полистай эту тетрадь. Здесь мои записи.
– Можно, я возьму с собой?
– Бери. Трех дней хватит?
– Вполне.
Включился экран. Меня вызывает Элла.
– Извините, Юрий Акимович… Товарищ Рану, – обратилась она ко мне. – Вам несколько телеграмм.
– Срочные?
– Нет… – Она опустила глаза.
– Вы хорошо знаете – беспокоить только по неотложным делам!
– Не сердитесь. Время обеда, а вас нет.
– Спасибо за напоминание. – Я встал и выключил экран.
– Зачем ты так, – сказал Юрий. – Девушка тебя любит.
– Зато я не люблю девушку! – вспылил я.
– По-моему, ты себя обманываешь.
– Юра! – сложил я лодочкой ладони. – Я пришел к тебе. Я хочу говорить с тобой. На наши темы… Прошу, а?
Юра усмехнулся.
– В одном она безо всякого сомнения права – нужно пообедать. Есть жареный картофель, бифштекс с яйцом, помидоры. Разогреть?
– Как хочешь.
– Прошу тебя: успокой девушку – мол, пообедаю у старого товарища.
Только ради Юры я нажал кнопку.
– Элла.
– Да!
– Пообедаю здесь. Не беспокойся. – Я выключил экран, хотя ясно видел, Элла что-то хотела сказать.
Мы пообедали, и Юра предложил посмотреть любительский фильм, где незадолго до гибели был заснят Герман.
Застрекотал аппарат, и на стене появился светящийся четырехугольник. Секунда – я увидел лицо Германа. Он что-то, смеясь, рассказывал и смотрел прямо в глаза. От этого невольно возникало впечатление присутствия.
Милое, приятное лицо, удивительный сплав, как я уже говорил, живых черт Юрия и Жанны…
Не могу забыть, как однажды я согласился совершить с ним однодневное пешее путешествие. Он уже учился на космонавта и вдруг решил испытать силу воли.
