Предела не было горю Алты. Он горько плакал, а вокруг раздавались громкие похвалы великому искусству его отца и деда, сумевших заложить здание, не имеющее себе равных по прочности.
Сам великий шах прислал молодому зодчему в подарок почётный халат и милостивый приказ: он назначал юношу главным строителем замка Пери и главным зодчим великих шахов.
Но юного зодчего не радовало ничто. У него было не одно горе, у него было два горя. Во-первых, он потерял отца, а во-вторых, увидел, что вяжущий раствор в кладке восточной башни, раствор, составленный им самим, оказался недостаточно прочным и не мог удержать кирпичи во время землетрясения. Но зодчий не отступил; он принялся составлять новые и новые смеси из алебастра и извести, чтобы добиться такого прочного раствора, который связал бы стены дворца на века.
Напрасно звала его к себе мать, чтобы разделить с сыном горе утраты; напрасно ждала его красавица невеста, — Алты-зодчий оставался на стройке и продолжал свои опыты. Наконец, похудевший и обросший не по годам бородою, он предстал перед шахом и потребовал, чтобы на строительство замка привезли молоко от трёх тысяч дойных верблюдиц.
Молодой шах, сменивший на троне отца, внук старого шаха, положившего начало стройке, засмеялся в ответ и сказал зодчему:
— Уж не потерял ли ты разум, о Алты! Или ты собираешься купать стены дворца в молоке?
Но тут в беседу вступила царевна, которая была когда-то прекрасна, как волшебница Пери, а теперь почернела и сморщилась, как корка дыни на солнцепёке. Её длинные чёрные косы поредели и позеленели от старости, голос же стал похож на шелест сухих листьев. Все сорок подруг царевны уже давно спали вечным сном на дворцовом кладбище, но «красавица Пери» была ещё жива. Она сказала юному шаху:
— Мой отец обещал подарить мне самый прекрасный в мире дворец, и я должна получить его во что бы то ни стало. Исполни же обещание деда: всё, что ни спросит зодчий Пери-Кала, ты должен давать ему безотказно.
Так сказала седая Пери, и тысячи дойных верблюдиц потянулись на стройку. Теперь Алты-зодчий стал замешивать ганч для связывающего раствора на молоке верблюдиц. Но даже старые опытные рабочие, с детства знавшие Алты, и те не хотели пользоваться таким раствором. Им казалось невероятным, чтобы верблюжье молоко или сюзме — верблюжья сметана — могли увеличить прочность кладки. Но и это не смутило юного зодчего. Надев передник, он сам принялся за работу. Он сам завершил кладку разрушенной башни, и зодчие со всех концов царства приехали, чтобы проверить его работу. Они тщательно осмотрели стену, они созвали всех рабочих и приказали им разрушить новую кладку, но, сколько ни старались люди, стена стояла, как камень. Нет, она была даже прочнее камня, и зодчие развели руками в немом восторге: такая кладка могла выстоять тысячелетия!
