В дальнейшем, когда Зубрику заматывали голову, он держал себя не менее интригующе. Все время загадочно улыбался и два раза даже произнес как бы для себя: «Великолепно!».
Окружающие обменивались тревожными взглядами, крепко подозревая, что помимо внешней, довольно незначительной травмы у бедного Зубрика, видимо, произошел основательный внутренний сдвиг.
Только один человек ни с кем не переглядывался, а лишь, с течением времени, все больше бледнел. Этим человеком был директор кирпичного завода товарищ Гусев.
Когда народ из медпункта порассосался — кто за служебной машиной для корреспондента, кто еще куда, — Гусев отозвал Зубрика в сторону и, взволнованно прижимая к животу большой желтый портфель, спросил:
— Что же теперь будет, товарищ Зубрик?
— Фельетон будет, товарищ директор! — безжалостно ответил Слава.
На другой день Слава Зубрик положил на стол заведующего отделом Драгунского фельетон и возбужденно сказал:
— Ну, спекся товарищ Гусев! Ох, и поводил же он меня за нос: и ГОСТы, и результаты испытаний на сжатие, и я не я — хата не моя! Ну, теперь не открутится. Мне только яркого факта не хватало.
— Да-а-а! — сказал Драгунский, прочитав фельетон. — Эт-то случай! Раз в сто лет!.. А я думал, у тебя семейное, — он кивнул на забинтованную Славину голову. — Неужели вдребезги?
— В пыль! — радостно подтвердил Слава и брякнул о стол захваченными в качестве вещественного доказательства осколками. — С третьего этажа, представляете?! А голова хоть бы хны! Я даже сознание не потерял. Вот вам качество продукции!
— Сдаем! — решительно сказал Драгунский. — В суботний номер. Только вот это место я вырублю — всех тех, кто рядом шел. А то получается вроде намека: дескать, жаль, что кому-нибудь из них не досталось — они больше заслуживают. Нехорошо. Бесчеловечно как-то…
Ну, потом вот тут абзац и здесь еще…
— Здесь-то зачем?! — взволнованно привстал Зубрик.
— Слушай, — поморщился Драгунский. — Льва Толстого сокращали. Ты что, Лев Толстой? Нет? Ну, и успокойся.
На третий день заведующего отделом Драгунского вызвал ответственный секретарь Сверекулов.
— Подведет нас этот твой Зяблик иод турецкий монастырь! — сказал он.
— Зубрик, — машинально поправил насторожившийся Драгунский.
— Аа! — махнул рукой Сверекулов. — Передовое предприятие города, понимаешь, четыре миллиона штук кирпича выпускает… Он что — все четыре миллиона себе на голову перекидал?
— Зачем перекидал, — сказал Драгунский. — Он сам ему свалился… один.
