— Благодаря знаниям, — скромно ответил Иванов.
— Опять свое гнешь! — закричал товарищ Бабарыкин. — А знания почему? В порядке отклика на что учиться пошел?!
И тогда токарь Иванов, несмотря на свое среднетехническое образование, грубо сказал:
— Идите вы туда-то и туда-то! — Господи боже мой! — схватился за голову товарищ Бабарыкин. — За что мне такие муки?
Он убежал наверх и от большого расстройства хотел даже уволиться — пусть, дескать, тут без него все прахом идет и горит синим огнем.
Однако впоследствии передумал. Просто плюнул на этого грубияна и заполнил пропущенные места:
«…Откликаясь на праздник День Здоровья, тов. Иванов И. И. выточил три тысячи один болт…»
Теперь токарь Иванов и товарищ Бабарыкин опять живут между собой дружно.
Снова суббота, и снова мне идти в магазин. Пять дней я свободен от этой повинности, а в субботу утром меня ждет в коридоре большая хозяйственная сумка с пришпиленной к ней запиской, в которой перечислено, чего и сколько необходимо купить.
Последнее наставление жена выдает мне перед самым выходом:
— Купишь говяжьих ног на холодец. Ноги бери у Тони — она возле овощного магазина торгует, с лотка. Если будет черные подсовывать, скажешь: «Чей-т ты, Тоня, черные ноги мне кладешь? Ну, даешь ты! Своих, что ли, перестала узнавать?» Запомнил? Ну-ка, повтори.
Я поднимаю глаза к потолку и бормочу:
— Чего это ты…
— Не «чего это ты», а «чёй-т ты», перебивает жена. Чёй-т ты. Чувствуешь?.. Чёй-т ты… У жены это ловко получается. Даже с каким-то английским пришептывнием: «чёй-т ты»…
— Чёй-т ты, старуха… старательно повторяю я.
— Ты что — сдурел? — говорит жена. Какая старуха? Это ты в редакции у себя интеллектуалок своих можешь старухами звать. А Тоня человек солидный. Она тебя за старуху так пометет — не обрадуешься!
— Извини, старуха, — пугаюсь я. — Прилипло, понимаешь… Машинально срывается.
— Так, — продолжает жена, — в молочном отделе сегодня Люся торгует. Ты ее сразу узнаешь — полная такая, крашеная, глаза выпуклые, нахальные. Люся недавно с мужем развелась — ей ты комплимент скажешь. А то она тебе прогорклого масла взвесит.
— Какой комплимент-то?
— Ну, какой-какой… Придумаешь что-нибудь. Мужчина ты или не мужчина? Скажешь комплимент, глазки состроишь, улыбнешься.
— Не скажу комплимент, — упрямлюсь я, — Ни черта у меня с этим не получится. Ты вспомни: я тебе-то когда-нибудь комплименты говорил?
— Верно, — соглашается жена. — С комплиментом ты засыплешься… Слушай! А ты скажи ей антикомплимент: чёй-т ты, скажи, Люсьен, вроде похудела, осунулась?
