- На глаза чудесной Эльпи?! - вскричал меджнун.
- Да, - безжалостно произнес хаким.
- О аллах! - Хусейн вскинул руки, закрыл ими лицо и застыл. Так он просидел в полной неподвижности почти целую минуту.
Хакиму тоже тяжело. Но что поделаешь, такова жизнь. Не ему переделывать ее. Так создал ее тот, который над хрустальным небесным сводом сидит и все знает, все зрит и ничего не предпринимает для того, чтобы восстановить справедливость, чтобы не убивать прекрасные глаза, яркие, как звезды в небе.
- Вот видишь, - продолжал хаким, - как скверно мы живем, как жалок наш мир и вместе с ним все мы и как жесток созидатель всего сущего. - Ему хотелось втемяшить эту мысль в голову молодого меджнуна: - Вот ты расстроен. Нерадостно и мне. Мы оба охвачены жалостью к глазам тех, кого уже нет, мы осознаем несправедливость, царящую в этом мире...
- Это ужасно, - вздохнул меджнун, отнимая руки от побледневшего лица.
- Это не то слово, - сказал хаким. - Несправедливо все от начала и до конца! Кто меня позвал сюда? Он! - Хаким указал пальцем наверх. - Кто гонит меня прочь? Он! Кто заставляет меня страдать сверх всякой меры? Он! А зачем?
Хаким повернулся всем корпусом к меджнуну. Он смотрел на него так, как смотрит великий индусский маг на очковую змею. Омару Хайяму хотелось, чтобы молодой человек сам ответил на этот вопрос - "зачем?". Хаким налил вина и почтительно поднес собеседнику чашу. Меджнун с благодарностью принял ее. Он не мог не принять с благодарностью, ибо слова хакима западали ему в самое сердце, хотя и не совсем понимал он, к чему тот клонит свою речь.
- Не знаю зачем, - чистосердечно признался меджнун и, к своему удивлению, услышал:
- И я не знаю зачем.
- В таком случае где же истина, где правда? - вопросил молодой человек.
Омар Хайям улыбнулся, поднес к губам чашу и сказал:
- Истина на дне.
И выпил. И то же самое проделать посоветовал он Хусейну. И Ахмаду тоже. Хаким вроде бы отшутился. Так подумал меджнун. Однако это было совсем не так.
- Вот, стало быть, дело какое, - сказал Омар Хайям, - живем мы с тобой считанные годы. И Эльпи тоже. Неужели же эти малые годы мы должны отравлять друг другу? А?.. Неужели, уважаемый Хусейн, не хочется тебе прожить эту жизнь красиво? Разве секрет, что мы обратимся в глину? Самое ужасное заключается в том - прошу извинить меня за эти слова! - что даже глаза милой Эльпи не избегнут этой участи. Когда проклятая смерть набьет ей землею рот. Причем безо всякой жалости...
