Меджнун хотел что-то возразить, но хаким жестом остановил его.
- Дай договорить, прошу тебя... Почему я напомнил тебе о бесконечности жизни, о нескончаемой жизни некой субстанции, из которой, как это утверждали еще греки, состоит весь мир, все живое и мертвое? И почему я сказал о мгновенье, в которое мы живем? Я связал вечность и мир, мир и наше краткое существование. Все потому... - хаким сделал паузу. - Все потому, что ты, если действительно любишь эту молодую женщину по имени Эльпи, не можешь не мыслить, не можешь не быть своеобразным философом, неким мудрецом или просто рассудительным. Ты меня понял?
Меджнун кивнул. (Судя по тому, что знал он арабский язык, грамота отнюдь не была чужда ему. Это всегда заметно, когда имеешь дело с человеком грамотным, малограмотным или вовсе не грамотным.) Он сказал:
- В общем, мне понятна твоя мысль, но мне неясно одно...
- Что именно, Хусейн?
- К чему все это - Он имел в виду и эти разговоры, и эту трапезу.
Омар Хайям рассмеялся, предложил осушить чашу до дна.
- Я ждал этого вопроса. Слова мои направлены только к одному... Я хочу, чтобы ты уразумел хорошенько одну простую вещь: мы живем недолгий срок. Увы, недолгий!
- И что же?
Хаким покачал головой, и взгляд его стал грустным, словно вспомнил он нечто весьма и весьма огорчительное.
- В этот недолгий срок,- хаким, кажется, обращался только к себе, - мы должны уместить и горе свое, и радости. Мы должны и полюбить, и разлюбить, должны очароваться и разочароваться. Многое предстоит пережить. Лоб наш покрывается сеткой морщин. Сердце бьется все глуше и глуше. Мозг устает от постоянных забот. Колени слабеют с годами и пропадает зрение... Я выхожу из дому, ступаю на землю и вдруг ловлю себя на том, что ступил на прекрасный глаз...
- Глаз? - спросил удивленный меджнун.
-- На прекрасный, Хусейн, на великолепный глаз!
- Это как же понимать? - Хусейн сам налил себе вина и выпил залпом. Ему становилось все легче и легче.
- Понимать следует в прямом смысле. Я ступаю на прекрасный глаз. И ты ступаешь на прекрасный глаз. Все мы шагаем по прекрасным глазам.
Меджнун подивился этим словам, отставил чашу, перестал есть. Он вытер губы грубым платком, ухватился руками за собственные колени, словно пытался вскочить.
- Мы? С тобою? По глазам?.. По прекрасным глазам? - наконец вымолвил он.
- Да, по самым настоящим, самым прекрасным, которые и плакали, и смеялись. Это были сестры Эльпи, это были ее подруги, ее предки, ее родители. - Хаким наклонился и произнес доверительно: - Кто-нибудь когда-нибудь ступит и на ее глаза.
