— Ты прав, — сказал он, искоса разглядывая нового спутника, который неторопливо шествовал между ним и Фило. — Мы действительно издалека. Дальше, как говорится, некуда!
— Уж не с того ли света? — пошутил незнакомец.
— Ну нет, — так же шутливо успокоил его Мате, украдкой переглянувшись с товарищем. — Тот свет — это прошлое, а мы, скорее, из будущего…
— Выходит, вы еще не родились. Везет мне сегодня на балагуров… О, нерожденные, когда б вы знали, как худо нам, сюда бы вы не шли!
«Опять стихи!» — подумал Мате, привычно морщась. Зато Фило так и просиял: он узнал стихотворные строки Хайяма.
— Будь здесь в тысячу раз хуже, — горячо воскликнул он, — мы пришли бы сюда все равно, потому что не можем отказать себе в удовольствии познакомиться с двумя великими Хайямами!
Услыхав это, незнакомец перестал улыбаться и даже приостановился. Так они и в самом деле разыскивают двух Хайямов?
— Конечно, — подтвердил Мате. — Но что тебя так удивляет?
— Право, ничего, — сказал тот, вновь обретая свою насмешливую невозмутимость. — Просто приятно знать, что людям будущего известны и стихи Хайяма-поэта и труды Хайяма-математика.
— К сожалению, не все, — затараторил Мате, обрадовавшись возможности поговорить о любимом предмете. — Но самую ценную математическую работу Хайяма у нас знают.
— Это какую же? — оживился незнакомец. — «Трактат о доказательствах задач алгебры и алмукабалы[12]»?
— Да, да, — подтвердил Мате. — В этой работе Хайям впервые в истории математики решает уравнения третьей степени.
— Боюсь, ты преувеличиваешь заслуги Хайяма, — сказал незнакомец. — Кубическими уравнениями занимались уже несколько тысяч лет назад в Древнем Вавилоне. Некоторые виды кубических уравнений исследовали также древние греки…
— Вот именно: некоторые! — запальчиво перебил Мате. — А Хайям исследовал все четырнадцать видов. Зачем же ты умаляешь заслуги своего соотечественника? Слушай, — глаза Мате неприязненно сузились, — уж не завистник ли ты?
— Кто-кто, а я Хайяму не завистник, их у него и так хоть отбавляй! — продекламировал незнакомец с грустной насмешкой. — Но, как сказал Платон, Сократ[13] мне дорог, а истина дороже. Отдавая должное Хайяму, не следует забывать о тех, чья мудрость была ему и кормилицей, и поводырем.
— Тогда надо бы, верно, вспомнить не только одревних греках, — заметил Мате.
Незнакомец шутливо воздел смуглые ладони: поистине у него вырывают слова изо рта! Хайяму в самом деле было у кого поучиться и здесь, на Востоке.
