– В соответствии с вашей версией того разговора мисс Грейнджер выступает истинной леди. Она никому не угрожала?
– Нет, сэр.
– Она не доставала револьвер и не трясла им перед обвиняемой?
– Определенно нет.
– Она не грозилась пристрелить Элеонору Корбин?
– Нет, сэр.
– Она не грозилась пристрелить Дугласа Хепнера?
– Нет.
– Она достойно вела себя на протяжении всего разговора?
– Да, сэр.
– Тогда почему вы посчитали своим долгом укорять ее?
– Я… ну именно она оказалась инициатором скандала. Она распахнула дверь квартиры, в которой находилась обвиняемая, и заявила Элеоноре Корбин, что не позволит ей шпионить за собой.
– Вы находились в соседней квартире, как вы утверждаете?
– Да, сэр.
– Как вам удалось так четко слышать все произносимое?
– Дверь квартиры была открыта.
– Вы находились там в своей официальной должности?
– Да, сэр.
– Тогда почему в таком случае вы не вышли в коридор и сразу же не прекратили начавшуюся перебранку?
Свидетель колебался.
– Отвечайте, – настаивал Мейсон. – Почему? Что вас сдерживало?
– Конечно, после того как проработаешь в подобном доме несколько лет, привыкаешь действовать с большой долей благоразумия и осторожности. Вмешиваться в ссору двух разозленных женщин…
– Двух разозленных женщин? – перебил Мейсон.
– Ну да, сэр.
– Но вначале вы утверждали, что одна была разозленная, а вторая – достойная. Значит, обе показались вам разозленными?
– Я думаю, что мисс Грейнджер была разозлена, когда начала разговор.
– Она распахнула дверь и обратилась к обвиняемой?
– Я… я не знаю насчет того, толкнула она дверь или нет. Я их не видел. Только слышал.
– И мисс Грейнджер была разозлена?
– Ее чувства были оскорблены.
– Вы очень интересно проводите разграничение, мистер Ричи, – заметил Мейсон. – Одна женщина – разозленная, у второй оскорблены чувства. Однако, отвечая на мой вопрос о том, почему вы не вмешались, вы заявили, что не хотели разнимать ссору двух разозленных женщин.
– О, пусть будет по-вашему, мистер Мейсон. Я не собираюсь с вами спорить по пустякам.
– Вы не спорите со мной по пустякам. Я пытаюсь докопаться до истинной картины того, что произошло на самом деле.
– Неужели это так важно? – с ехидством спросил Гамильтон Бергер.
– Важно, потому что показывает пристрастность свидетеля.
– Он абсолютно беспристрастен, – с чувством ответил окружной прокурор.
– Правда? Мистер Ричи, вы заявили, что во время того разговора находились в соседней квартире, не так ли?
– Да, сэр.
– И дверь была открыта?
