— Ты, как сюда попал, огалец! — удивленно спросил моряк.
— Через забор… Там дырка…
— Ясно, что не через КП. Откуда сам-то?
— Из Иванова…
У-у-у, — покачав головой, присвистнул моряк, — далече же ты забрался! К родным что ли, или как?
Вспомнив свой первый неудавшийся побег на фронт, когда я сел на товарный поезд с пушками и вместо Запада попал на Восток, в знаменитые Гороховецкие лагеря, откуда сопровождающий привез меня домой, сдал маме под расписку, я, не долго думая, выпалил:
— Мать под бомбежкой погибла, отец на фронте…
— Вроде Иваново-то не бомбили?
— Так она была у тети Тани, — после небольшой паузы, не смея взглянуть в глаза моряка, соврал я опять. — В Новгороде… Да нет, в Ленинграде…
Моряк пристально посмотрел на мою грязную одежду, на просящие «каши» ботинки, из которых торчали голые пальцы, и решительно сказал:
— Айда со мной…
Минуя два больших корабля, мы подошли к маленькому, на мачте которого трепетал такой же бело-синий флаг, как и на всех остальных. Катерный тральщик, как я узнал позже, с бортовым номером «558», был пришвартован кормой у стенки причала.
На катере стоял другой моряк с красной повязкой на рукаве и с пистолетом на боку. Козырнув моему спутнику, он спросил:
— Кого привел, Николай?
— Не видишь, парнишку…
— Вижу, что не девушку с танцплощадки!
— Брось трепаться, тезка! Накорми лучше человека. Изголодался, наверно, — обернувшись ко мне, назидательно сказал: — Поешь — жди меня здесь!
— Через несколько минут, держа в руках миску с макаронами и мясом, большую краюху белого хлеба, я сел на кнехт и забыл обо всем на свете. Кроме незнакомых, но съедобных фруктов, которые удалось добыть в садах местных жителей, три дня ничего не ел. Глотая вкусную и жирную пищу, я и не подозревал, что в эти минуты решается моя судьба, которая сделает крутой поворот и свяжет меня с флотом.
…— Товарищ мичман, Степан Иванович! — убеждал Белов, — ведь на многих кораблях есть юнги. Да что на многих! Почти на всех. Да и не добраться ему домой…
— А с аттестатами как будет? — вмешался боцман и, загибая пальцы, стал перечислять: — Продовольственный, вещевой, денежный…
— Что ж мы, братцы? — обратился Белов ко всем катерникам. — Не прокормим и не оденем одного мальчишку?
— Так-то оно так! — согласился боцман. (Потом я узнал, что у него в оккупации остались два сына, мои ровесники).
— Товарищ мичман! — снова обратился Белов к командиру и, видно, прочитав в глазах Руденко «добро», радостно воскликнул: — Я из огальца такого рулевого-сигнальщика сделаю — всему флоту на зависть!
