«Но, собственно, почему всех переводчиков с курсов должны послать именно на Белгородско-Харьковский плацдарм и в эти районы? — пытался успокоить себя Василий. — Да и не могли же всех переводчиков при комендатурах отослать на фронт!» Роберт уже разузнал все о своем предшественнике; по специальности танкист, он пристроился в комендатуре, но тотальная метла вымела его на передовую. Газеты уже протрубили, что великий Гитлер дает своей армии новые, мощнейшие, наилучшие в мире танки.
«Будь что будет! Двум смертям не бывать. А ехать надо…»
Василий пошел проститься с Орисей. Встретились они под навесом на крыльце. Мать тут же нашла себе работу, взяла коромысла, ведра и пошла со двора. А они стояли у окошка, которое отражало их лица и далекое небо, разукрашенное маленькими синеватыми тучами. Над ними была перекладина, на которую осенью вешали кукурузные початки. Казалось, перекладина вот-вот оборвет перепревший шпагат и упадет. Не говоря ни слова, Василий отвел Орисю ближе к двери в сени.
— Береги себя, — сказала она.
— Береги! — повторил Ва€илий. — Мама моя тоже наказьгвала, когда я уезжал в военное училище: «Береги себя!» И еще раньше, когда я ходил купаться на речку. Боялась, чтобы не утонул. Как давно, кажется, это было..
— Жалела она тебя… — ласково проговорила Орися. — Береженого и бог бережет, сказала бы моя мать…
— Я и берегу себя…
— Говорит и не улыбнется! — девушка смерила Василия взглядам.
— Вот вы с матерью будьте осторожны. Если я не вернусь вечером, чтоб никаких следов здесь не оставалось. Один патрон может погубить вас!
— Не найдут… — сказала Орися и потупила глаза, думая о своем.
С каждым днем она все сильнее привязывалась к Василию. Не повидает его день — сама не своя. Тревога за судьбу близкого человека не оставляла ее. Почему им и вправду не жить, не любить друг друга?.. Она подняла голову, глаза ее заволокли слезы.
— Я вернусь, Орися! — шептал он. — Наперекор всем врагам вернусь!
А она смотрела ему в лицо, будто хотела навсегда запомнить все его черточки. Потом приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его губам.
— Родная моя!
— Пусть тебя охраняет от злого недруга моя любовь и материнская молитва. Мать каждый вечер молится за воина Василия, за воина Петра и за воина Степана. Она тебя считает своим.
— Не знаю, что и сказать, — ответил Василий. — Твоя мать… настоящая мать!
Он сделал было несколько шагов, потом вернулся и крепко обнял Орисю, прижимая к своей груди.
