— Аж дух захватывает. Видно, что чистый… Кушайте, — потчевал он гостя, закусывая салом и луком.
— Комендант просил, чтобы кто-нибудь из надежных ребят протопил его дом, — рассеянно проговорил Роберт.
— Надежного парня надо? — Омелько перестал жевать и удивленно поглядел на Роберта. — Кого бы послать? А что, если я?..
— Можешь и ты…
— Вот спасибо. У самого капитана! А ну, еще по одной пропустим.
Омелько выпил еще полчарки. «Льет, как в бездонную бочку», — подумал Василий.
— У самого капитана! Будет сделано, господин Роберт.
— Капитан человек уже пожилой…
— Ну! — не дал и договорить Омелько, положив обе руки на грудь Роберту. — Если я взялся, будет порядок… О чем речь! Вытоплю печь и сам трубу закрою. Для капитана, да не сделать!..
И он запел:
Вы не вейтесь, русые кудри,
Над моею больной голо-во-о-о-ой…
Роберт уже побаивался, что полицай совсем опьянел. Но тот был в своей форме — веселился, однако разума не терял.
Вечером Роберт зашел на квартиру коменданта. Омелько сидел около огня. Тепло и спирт совсем разморили его.
— Ой, смотри, увидит тебя Харих таким — беда будет! — напомнил Роберт.
— Как будто уже дотлело, — прищурил пьяные глаза полицай, приглядываясь к углям.
— Закрывай трубу и пойди скажи дежурному, что ты свое сделал, — посоветовал Роберт.
— Точно! Самому капитану Омелько услужил. Хе! Самому капитану…
— Молодец! — похвалил Роберт, взяв полицая за плечи. — Так и солдату скажи. А капитану под градусом не попадайся на глаза.
Омелько вышел.
…Возле крыльца квартиры коменданта Хариха стоял солдат и сладко позевывал. Была как раз та ранняя утренняя пора, когда часовому, который стоял с трех до семи часов, очень хотелось спать.
— Так рано, господин Роберт, — высунул он из-под поднятого воротника свой нос.
— Гауптман вчера говорил, чтобы я пришел пораньше. Нам в путь надо собираться, — сказал Роберт и словно ненароком спросил — А господин Харих давно выходил из помещения?
— Они ночью не выходят… — усмехнулся солдат.
Постучали в окно, но комендант не отозвался. Роберт забарабанил в стекло сильнее. Молчание. Часовой и переводчик переглянулись и начали стучать каблуками в дверь.
«Неужто угорел так, что и подняться не может?» — подумал Роберт. Просунув руку в незапертую форточку, он освободил от засовов оконные рамы и потянул их к себе. Окно открылось, и Роберт с часовым залезли в комнату.
Харих лежал без сознания, согнувшись, с раскрытым ртом. На губах его выступила желтоватая пена.
Солдат начал шептать слова молитвы.
