— Добрый вечер!
— Будь здорова! — ответила Галя Орисе, опустив взгляд. — Марина! Быстрее поворачивайся… А то еще немцы нас за партизан примут!..
— Успеешь с козами на торг! Хорошо Орисе — ей можно и не торопиться. Ее патруль не задержит. Она же теперь вроде немки, у-у-у! И кто бы мог подумать! Два брата на фронте кровь проливают, а она здесь…
Марина так зло поставила ведро на сруб, что вода выплеснулась из него на землю.
— Тише! Скаженная! — промолвила Галя. — Юбку и сапоги облила…
— Галя! — позвала Орися. — Ты же верной подружкой была. Мы же с тобой на одной парте сидели, вместе и в экономии были…
— Да вроде были, — неохотно ответила Галина, избегая Орисиного взгляда.
— Может, ты и нам кавалеров подыщешь? — Это Марина. — И мы будем песенки слушать, пластинки крутить на патефоне. И в Германию нас не заберут и на окопы не пошлют…
Ну что же может сказать Марине Орися! Да она готоъа провалиться сквозь землю, чем вот такое слушать… Она низко наклонила голову, чтобы девушки не заметили ее слез. «Глупые вы! — хотелось крикнуть ей. — Да Василий же не немец, а наш разведчик, наш лейтенант… И я люблю его! А вы не смеете болтать такое обо мне. Он же… мы с ним хотим, чтобы наши быстрее примчались от Белгорода сюда. А вы чешете языками, как…»
— Скоро и Омелько Кныш станет вашим приятелем… — продолжала Марина, нацепляя ведра на коромысло. — А еще в комсомол собиралась подавать заявление перед войной!..
— Марина! — воскликнула гневно Орися, сжав кулак.
— Что? Можешь донести своему Роберту и Хариху. А я плюю на них! Тьфу!..
— Да будет! — смущенно проговорила Галя; ей было стыдно за Орисю и почему-то жалко ее. Что случилось с ней? Как объяснить ее внезапное и ничем не оправданное перерождение?
— Не плюй в колодец, Марина! Еще придется тебе из него воды напиться! — сказала Орися. — Вспомнишь мое слова!..
— Не тебе пророчить!
Марина поддела коромысло и пошла. Орися, словно побитая, медленно надела на крючок ведро и опустила его вниз.
— Почему ты молчишь? — спросила тихо Галя. — Тебе, видно, нечего сказать?.. Ну что ж…
Галя отошла на несколько шагов. Ее остановил Орисин голос:
— Галя! Прошу тебя… Не думай так обо мне… Иначе я… повешусь или утоплюсь!
Галя посмотрела в Орисины глаза, налитые слезами, и удивленно развела руками.
— Галя!
Ушла и эта, положив обе руки на коромысло. Исчезла за горой.
Неподалеку, в лозах, журчал ручеек, неся свои воды к Ворскле. Из наполненных ведер в колодец падали прозрачные капли. Капали и слезы Орисины, смешиваясь с чистой водой…
