— Давно не был в такой нарядной и уютной избе.
Его взгляд радовали и вышитые полотенца с цветами и петухами, и ковер над железной кроватью с белыми блестящими шариками. На полотне расшиты большие красные маки; слева стоит девушка, против нее парень, а вверху летят птицы. Василий усмехнулся.
— Это ты вышивала?
— Еще в сорок первом, когда кровать купили. Плохо?
— Да нет, ничего…
Стены были густо увешаны фотографиями в рамках всевозможных размеров. Карточки висели и по одной, и группами, словно на витрине у фотографа. Орися показала Василию своих братьев — Степана и Петра. Степан на Ленинградском фронте, а от Петра успели получить письмо за те две недели, когда тут были советские войска. Орися показала и письмо.
— Полевая почта нашего Воронежского фронта! — обрадовался Василий. — Орися… — нерешительно начал он погодя.
— Что?
— Ты говорила, чтобы я выл по-волчьи… Так надо… Я надумал вот что: буду изображать из себя легкомысленного, беззаботного сынка колониста, которому отец с матерью постоянно втемяшивали в голову: когда придут арийиы, он-де станет властителем над нашими людьми. Ты видела, какой это был тип? А таких, как он, немало. С таких и спросу меньше. За ними не так следят гестаповцы… Надо, чтобы ты была…
Глаза у нее стали большими, гневными.
— Была моей возлюбленной… Я люблю тебя и буду любить да самой смерти… Но перед людьми, перед комендантом надо… Тогда за тобой перестанут охотиться, чтобы увезти в Германию… — говорил он, волнуясь.
— Лучше я в Вороклу брошусь, а такай не буду! Нет! — выкрикнула девушка. — А про людей ты подумал? Что Галя, Катя, Марина, все наши девушки что скажут, когда увидят меня с переводчиком коменданта? Что? Молчишь? — И она заплакала горькими слезами.
Что ответить Орисе? Как утешить? Рискуя жизнью, она не побоялась прятать Василия на погребне, не страшилась пойти с ним в лес за радиостанцией, а теперь боится… своих людей, а не врагов, не фашистов. «Что окажут девушки?» Известно что. Скажут: «Орися таскается с немцем». А женщины будут обзывать оскорбительными словами ее, такую чистую.
Василий мучительно тер виски, закрыл глаза.
— Успокойся. Наступит время, и ты уйдешь к партизанам, к Ворскле. Пойми, с твоей погребни мы будем передавать нашим братьям за Белгородом, какими путями им идти, чтобы меньше крови проливалось, крови наших людей. Мы обязаны! — шептал он. — На нас с тобой надеется сам командующий фронтом!..
Орися молча вытирала слезы.
— Если ты меня любишь, то ради любви нашей…
