— Так сразу и согласилась мать? — недоверчиво спросил Василий.
— Это уж не твоя забота, сразу она согласилась или, может, только к вечеру, — продолжая рвать траву, сказала Орися.
— Говорят, в лебеде и крапиве много витаминов, — промолвил, лишь бы что-нибудь сказать, Василий.
Он также положил в Орисин фартук травы и дотронулся до ее горячей руки.
— Орися!
— Что?
— А хорошо, что я тебя встретил?
— Не знаю!
Орися приложила руку с травой к щеке, забыв о том, что там крапива, и рывком отдернула руку.
— Идем. На улице уже ходят патрули. Услышат шелест во дворе, беды не миновать. Строго запрещено выходить из хаты после захода солнца. А сейчас темнеет!..
Они пошли на гору. Василий нес ведра, и они качались на коромысле, брызгами выплескивая воду.
— Где ты рос? Ты что, никогда не носил ведра на коромысле?
— Носил… Я всегда клал в ведра листок капусты или подсолнечника — вода не хлюпала, — едва слышно, тяжело дыша, ответил Василий. — Отвык…
Он почувствовал, что очень ослаб за последние дни. Орися, догадавшись, что ему нелегко, сказала:
— Давай я сама понесу…
Они прошли садик и на цыпочках через открытые ворота вошли в небольшой и опрятный двор.
Орися указала на покрытый соломой хлевец возле ворот и плетня, отделявших двор от огорода.
Василий окинул взглядом подворье. Напротив тоже был хлев, подлиннее того, в котором ему придется ночевать. Через дверь он услышал, как сонно квохтали и шуршали, устраиваясь на насесте, куры. Домик под железной крышей глядел на подворье темными окнами.
— Идем! — пpомолвила Орися. — Смотри в погреб не упади! На чердаке снопы обмолоченного жита… Полезай за мной по лесенке… Вот твоя постель…
Василий нащупал руками рядно, потом суконное одеяло, еще выше — подушки.
— Зачем это? Меньше вещей — не так заметно для чужого глаза… — возразил он.
— Завтра же все заберу в хату, — обиженно проговорила Орися. — Ему хочешь как лучше, а он…
— Орисенька! — не сдержался Василий и обнял ее. — Не обижайся…
Он приподнялся и ударился головой о выгнутый железный лист.
— Что это?
— Когда-то было голубиное гнездо… Немецкие солдаты на жаркое перебили голубей… А стреха не толстая. Можно прорвать, — говорила она, заметив, как он ощупывает соломенную кровлю. — Ну теперь садись и ее двигайся.
Орися подала ему горячую, покрытую крышкой глиняную миску и деревянную ложку.
— Для такого борща траву рвали. Кушай на здоровье…
Их пальцы, обвившись вокруг миски, встретились. Он дружески сжал их.
— Держи миску, а не мои руки… Доброй тебе ночи и приятных снов. Я пошла…
