— Рассказывайте дальше, Андрюша, и постарайтесь не волноваться.
— Дальше… — Рудаков вздохнул. — Дальше была больница. Четыре с половиной месяца. А потом ребята из горкома комсомола выхлопотали путевку в санаторий на Карпатах.
Тогда-то я впервые увидел и полюбил горы. Понял, что не смогу без них жить. Забрал документы из иняза, поступил на географический. Стал метеорологом. Уехал работать на Памир. А теперь… Теперь горы нагоняют на меня ужас…
Несколько дней спустя Рудаков встретил Сандро Зурабовича перед завтраком в расцвеченной багрянцем и желтизной пустынной аллее парка.
— Гуляете? — улыбнулся доктор.
— Следую вашим советам. Поменьше никотина, побольше кислорода.
Метревели укоризненно покачал головой.
— Напрасно иронизируете. Понять ваш скепсис могу, согласиться — ни-ни. Ваш друг говорит, что у вас бессонница, а с этим шутки плохи, можете мне поверить!
«Ну и стервец же ты, Боренька! — с досадой подумал Рудаков. — Хотел бы я знать, о чем ты еще натрепался!»
— А отчего у меня бессонница, он, конечно, тоже сказал?
— Вы знаете, отчего она у вас?
«Молодец, Борька! Хотя какой смысл делать из этого секрет?»
Андрей вздохнул.
— Знаю.
— И давно это началось?
— Полгода назад.
Метревели присвистнул.
— Ну, а причина? Мне, как врачу, вы можете сказать все… Если хотите, конечно.
— Хорошо, Сандро Зурабович. Я вам расскажу все. — Андрей огляделся и, увидев ярко раскрашенную скамейку, пригласил: — Давайте присядем.
И он рассказал Метревели про ту страшную февральскую ночь, несвязно, перескакивая с одного на другое, волнуясь и снова переживая ужас беспомощности и отчаянья, и вновь слышал леденящий душу нечеловеческим спокойствием голос Галины, грохот и рев лавин, которые оборвали ее жизнь, вдребезги разнесли мир, где он был счастлив, и по злой прихоти оставили в живых его самого — одинокого и задыхающегося, словно выброшенная на песок рыба…
Андрей попытался закурить, но пальцы дрожали, и спички ломались одна за другой.
— Успокойтесь, Андрюша. — Метревели взял у него коробок, чиркнул спичкой и поднес огонек к сигарете. — Возьмите себя в руки.
Рудаков несколько раз жадно затянулся сигаретой, не ощущая вкуса, откинулся на спинку скамьи и виновато глянул на собеседника.
— Жалок?
— Не мелите вздор, батенька! — Метревели хотел что-то добавить еще, но передумал и, достав из кармана часы, щелкнул серебряной крышкой. — Вам пора идти завтракать.
Андрей пропустил его слова мимо ушей.
— Знаете, о чем я думаю все это время?
