— Скажите честно, Кришнан, у вас, будь вы на месте этих пришельцев, не возникло бы желания понять идиотскую логику или, вернее, алогизм поведения этих существ?
— Возможно. — Крис задумчиво поскреб подбородок. — Вы нарисовали впечатляющую картину, Сингх. Но вы рассуждаете как человек, а не как пришелец. В качестве варианта ваша схема, может быть, и приемлема. Но не больше.
Почему? Да потому, что существа, к котором относимся и мы с вами, гораздо опаснее, чем кажется. Они заражены манией величия. Рвутся в космос. Всерьез мечтают об освоении новых миров. А как они будут их осваивать — нетрудно убедиться на примере Земли. Пришельцы, если они действительно существуют, наверняка давно это поняли. Что мы делаем, обнаружив дерево, зараженное опасными насекомыми или микробами? Пускаем в ход огнеметы!
— Мне это тоже приходило в голову, — признался индус. — Но если они до сих пор не использовали свои огнеметы…
— Значит, мы имеем дело не с пришельцами.
— Но тогда с кем?
— Вы что-то говорили об обезьянах…
— Об обезьянах? А, да-да. Понимаю вас, Кришнан. Поставьте себя на их место. Малопривлекательная перспектива, не правда ли? Так и тянет на бунт. А ну, как они в самом деле взбунтуются? И в один далеко не прекрасный день все разом покончат жизнь самоубийством? В знак протеста. Другого-то выхода у них нет: или смирись или…
Он вдруг отчетливо увидел, именно увидел, а не представил себе — пологий песчаный берег моря и над нем десятки извивающихся в предсмертных конвульсиях дельфинов, которые, безо всякой, казалось бы, на то причины выбросились на берег и, даме агонизируя, упорно старались уползти как можно дальше от родной стихни.
— Кажется, я понимаю, с кем мы имеем дело, — медленно произнес Сингх.
— И с кем же? — прищурился Крис.
— С планетой Земля.
Кате снилось море. Ласковое, искрящееся, в лазоревой дымке, в неумолчном рокоте волн, криках чаек, отголосках пароходных сирен. Ветер приносил с моря запах рыбы и водорослей, смолы и дыма, прогретых солнцем мелководий, белесых солончаков, потрескавшихся от зноя такыров и раскаленных пустынь.
Она знала море и другим: свинцово-серое под низкими, стремительно бегущими тучами, оно с ревом обрушивало на берег яростные белогривые волны, и ледяной норд доносил брызги до их сада, и все вокруг: забор, калитка, деревья, — обрастало белыми сосульками. Раскатисто и зловеще грохотало кровельное железо на крыше, и весь дом содрогался под ударами ветра, жалобно взвизгивая ставнями.
