В этот момент кто-то налетел на Брендона сзади, и он качнулся к ней. Его лицо оказалось совсем близко Морин, затаив дыхание, слушала грохот собственного сердца. Ей отчаянно захотелось поцеловать Брендона Она уже представляла его губы на своих губах… Но он прервал ее фантазии:
— Местные жители всегда предвзято относились к семье Уильямсов Почему?
— Мы не коренные техасцы.
— Что это значит?
— Мои предки поселились здесь всего три поколения назад. Вдобавок мы были бедняками.
— Разве это имеет значение?
— Для них имеет.
— А для вас?
— Нет — Может быть, мистер Уильямс, вы не давали людям возможности вас полюбить.
— Может быть, мисс Макдональд Музыка кончилась. Краем глаза Морин увидела бело-фиолетовые волосы. Шеин!
— Брендон! — радостно крикнула та. — Следующий танец со мной! Я так давно этого ждала!
Шейн схватила его за руку и чуть ли не силком оттащила от Морин.
Брендон удивленно взглянул на Шейн, потом вежливо поклонился Морин и повел в танце дочку хозяйки.
У Морин было странное чувство, что она только что явилась свидетельницей актерского мастерства Шейн.
Сзади подошел Александр.
— Ну что, собираешься домой?
— Ох, Александр, прости меня за… за все. Мне надо было сразу сказать тебе…
— Не волнуйся. Это я виноват. Наверное, я слишком сильно этого хотел.
Он повел ее к матери — прощаться, и Морин не заметила, что, пока она не скрылась в доме, Брендон неотступно следил за ней взглядом.
Сорок пять минут они ехали в полном молчании. Наконец Берт Бин остановил свой пятисотый «мерседес» перед трехэтажным домом, и Линн вышла из машины, не дожидаясь мужа. Она открыла ключом входную дверь, бросила на стеклянную подставку свою сумочку из змеиной кожи и поднялась по лестнице, покрытой белой ковровой дорожкой.
Прежде чем уйти в спальню, она заглянула к детям, шестилетнему Брайану и восьмилетней Стефани. Мексиканка-горничная Розита тоже спала.
Линн швырнула свою черную ковбойскую шляпу на широкую кровать, застеленную атласным покрывалом, и, усевшись на стул, начала стягивать сапоги.
В спальню вошел Берт с большим старинным бокалом виски в руке.
— Может, хватит на сегодня? — резко спросила она.
Он метнул на жену злобный взгляд.
— Нет, не хватит!
— Черт! — тихо выругалась Линн и подошла к платяному шкафу.
Ее шкаф составлял восемнадцать футов в длину и десять в ширину. В дальнем конце был встроен зеркальный уголок, и Линн могла рассмотреть себя со всех сторон, прежде чем выйти из спальни. В другом угловом отсеке от пола до потолка тянулись ящички с туфлями, шарфиками, шляпками и фальшивыми драгоценностями (настоящие хранились в стенном сейфе над кроватью, за картиной Пикассо).
