— Выбрось ты к свиньям свою документацию и приходи завтра к одиннадцати. Утрясем.
И ровно через сутки знакомый стал обладателем роскошных, обтекаемых, как локомотив, чехословацких ботинок на искусственном меху…
— Так что все всегда можно достать, — еще раз повторил Паганель. — Включая птичье молоко. Надо только иметь к кому приходить в одиннадцать. А так все есть.
— Кроме рыбы, — подсказала я.
— Совершенно верно — кроме рыбы, — согласился Паганель, вонзая вилку в жирный кусок золотистого палтуса.
Ночевали мы на креслах в аэропорту.
Вечером дважды приходила тетенька со шваброй и выгоняла всех пассажиров под противный моросящий дождь. Тетенька не щадила даже малых детей. Пассажиры, расположившиеся на подоконниках и на полу, выходили на улицу без страха. Кресельники и скамеечники, опасаясь, что их места захватят, перебегали табуном из одного конца зала в другой, не спуская глаз со своих чемоданов. Отдельные счастливчики помогали тетеньке в уборке — двигали туда-сюда кресла. Лица у них сразу делались неприступными, так и казалось, что сейчас они начнут покрикивать: «А ну, посунься! Ишь, расселся!».
В двенадцать часов пришла другая тетенька и закрыла на большую палку туалет.
Потом электричество несколько раз нерешительно мигнуло, как будто человек, державший руку на выключателе, сомневался еще: «Перебьются в темноте или не перебьются?» Наконец, он решил, видимо, что перебьются, — и свет погас.
…В пять часов утра нас разбудил папа.
— Где этот кретин?! — кричал он, схватившись за голову.
Оказывается, только что объявили посадку на дополнительный рейс, но в темноте исчез куда-то Паганель. Тогда дядя Коля, самолет которого пока не летел, твердо сказал:
— Ничего. Вы собирайтесь. Я его разыщу, — и выбежал на улицу.
Вернулся дядя Коля минуты через три — мокрый, но горячий. Видать, он обегал все окрестности. От дяди Коли шел пар.
— Нет нигде, — сообщил он.
— O-o-o-o! — сказал папа. — Держите меня! — и он, приседая, закрутился на месте, словно хотел укусить себя за ухо.
— Володя, Володя! — испуганно схватил его за плечи дядя Коля. — Успокойся, старик!.. Ну, отстанет. Ну, аллах с ним. Догонит потом. Вы летите…
Сонная стюардесса пересчитала нас, тыча в каждого пальцем.
Пять мест были пустыми.
— Ну, как: летим или ждем? — спросила стюардесса выглянувшего из кабины пилота.
Пилот не ответил.
Стюардесса зевнула и пошла закрывать дверцы.
И тут мы увидели, как от аэропорта, прижимая к животу какой-то тюк, вскачь несется Паганель, а за ним гонится дядя Коля с рюкзаком в руках.
