Толя, Коля, Оля и Володя здесь были | страница 18

— Ну шо? — грозно спросил он. — Так и будем топтать картошку?

— Какую картошку? — растерялся дядя Коля.

— Як какую?! — затрясся от возмущения дядька. — Як какую!.. А ото шо? — он ткнул лопатой возле сапога. — Разуй глаза!

Дядя Коля, низко пригнувшись, осмотрел, чуть ли не обнюхал плотный ковер из цветущей сурепки, пырея, еще какой-то травы и честно признался, что не видит здесь картошки.

— А я не бачу, шо ты чоловик! — высокомерно сказал дядька.

— Ну, хорошо, — сдался дядя Коля. — Раз, как вы утверждаете, здесь посажена картошка, мы будем ходить по меже. То есть, я хотел сказать, по обочине.

И мы двинулись по меже, которая одновременно была и обочиной, потому что проходила по краю скалистого обрыва, заросшего высокими, почти в человеческий рост лопухами.

Под лопухами оказались незаметные сверху канавы и промоины, дядя Коля то и дело оступался, нырял с головой в бурьян и раздраженно бормотал:

— Ах, как мило!.. Чудесно!.. Проехать шесть тысяч километров. Ночевать на рюкзаках. Голодать, нервничать, мерзнуть. Тонуть в Японском море! И ради чего?.. Чтобы услышать сакраментальную фразу: «Значит, так и будем топтать картошку?» Кошмар! Где найти приют и отдохновение?

Когда мы вернулись с водой, посреди лагеря стоял еще не успевший обсохнуть папа, а у ног его, как на владивостокском толчке, был разложен первый улов; остроконечные морские звезды и морские ежи. Ежей я не сразу узнала, потому что до этого видела только одного: он лежит у нас дома, на серванте, выпотрошенный, засохший, с повалившимися иголочками. А это были упругие шевелящиеся шары — черные, с длинными сверкающими иголками, и маленькие серые, похожие на замерзших взъерошенных детенышей этих черных.

— Руками не трогать! — предупредил папа, увидев нас.

— Да-да, руками ни в коем случае, — сказал дядя Коля и тут же схватил самого большого ежа. — Черт их знает, старуха, может, они ядовитые.

— Положим, ядовитыми они никогда не были, — снисходительно заметил папа. — Но уколоться можно… Малыш, отойди! — тут же закричал он на меня. — Можешь потрогать звезду. Об нее, по крайней мере, не уколешься. Заведомо.

Из палатки вылез разомлевший Паганель. Сон не принес ему облегчения, он по-прежнему чувствовал себя неважно. Превозмогая слабость, Паганель боком подкатился к папиным трофеям и болезненным голосом начал лекцию:

— Посмотрите на это уникальное сооружение, — пригласил он, поднимая на ладони ежа. — У него сотни иголок, и каждая имеет самостоятельную подвеску. На первый взгляд, они шевелятся беспорядочно — не так ли? Но вот я ставлю его на землю. Обратите внимание, как слаженно они действуют при видимой хаотичности. Куда он ползет, позвольте спросить? Он ползет не на северо-запад, а именно на юго-восток — в сторону моря. Потрясающе! Идеальный луноход! Человечество еще тысячу лет не сможет построить такой механизм.