— Валька… зачем тебе такой нож? Копченый усмехнулся:
— Не с перочинным же мне ходить.
— На дело, что ли? — бухнула она.
Он посмотрел на нее долгим взглядом. Качнул головой:
— Грамотная…
— А ты думал! — отважно сощурилась Тоська. Но тут же и выдала себя: — Вальк, расскажи — а как ты на дело ходишь?
Копченый понял, что она только играет в отчаянную деваху, и закривлялся:
— А вот положу я его за голяшечку и встану темной ночкой под мостиком. А по мосту — тук-тук-тук… дамочка торопится. Тут я выхожу, достаю ножичек и пою, — он действительно запел: — Снимайте, дамочка, вашу панамочку, пока з-за тучки не выглянула луна… Оттого, что он придуривался, Тоське сделалось легче. Отступил прильнувший было к сердцу холодок. Она рассмеялась.
— А луна и выглянула… Ты смотришь — а это я. Что тогда?
— Как — ты? — не сразу понял Копченый.
— Ну так — я! — веселилась Тоська. — Луна выглянула, ты смотришь — а это я стою. В панамочке. Что делать будешь?
— Ну-у-у, девочка, — протянул он. — Тебя-то я за километр узнаю.
— А вдруг, — настаивала Тоська. — Вдруг не узнаешь. Ну представь себе — темно очень.
Копченый задумался.
А у Тоськи опять подступил к сердцу холодок. Уж очень по-серьезному Валька думал. Как задачку решал.
— Да брось ты! — сказал он наконец. — Чтоб я тебя да не узнал.
Нехорошая получилась игра. Тоська чувствовала, что пора прекратить ее, остановиться. Но уже не могла.
— Копченый, — сказала она, впервые так его называя. — Ты меня не узнал. Понимаешь? Было очень темно. А потом выглянула луна — и ты увидел, что это я… Что ты сделаешь? Говори, Копченый! Только честно.
Он опять задумался. Не задумался даже, а как-то напрягся весь, приподняв плечи, помутневший глаз его сильно закосил, потек, побежал в сторону.
Тоська ждала, невольно задержав дыхание.
— А зарезал бы я тебя, девочка, — сказал Копченый и сразу успокоился, расслабился, как человек, принявший решение.
— Как… зарезал? — растерялась Тоська.
— Ножичком, — он уже смеялся. — Под девятое ребрышко.
— Меня… зарезал бы! — не могла понять она. — За что?..
— Да ведь все равно ты проболталась бы. Рано или поздно. Не через неделю, так через месяц, через год, кому-нибудь по секрету, под честное пионерское: Копченый меня грабить выходил. С ножом. Так — нет?..
— Сырых! — окликнул его в этот момент появившийся в дверях бригадир. — На девяносто четыре — семьдесят два ты коробку перебирал?
— Я — а что? — Валька быстро прикрыл финку наждачной бумагой.
— Что-что… Сходи — сам посмотри.
