А толстый Баумрук снова расплескал несколько капель из своих богатых знаний:
— Когда начнут действовать все гелиостанции Сахары, — сказал он, — вся Африка загорится светом. При использовании только одного процента солнечных лучей, падающих на Сахару, можно было бы получить в десять раз больше энергии, чем нужно для всего земного шара!
— Когда еще это будет! — проговорил с усмешкой Мартин. — А пока в северной Родезии есть деревни, в которых до сих пор говорят по проволочному телефону! В Уганде существуют сельскохозяйственные кооперативы, в которых все машины работают на горючем из нефти! Чернокожие по-прежнему применяют бензин и катаются в привезевйшх из Европы татрапланах,[7] которые у нас давно отошли в область предания.
Мая незаметно толкнула Мартина локтем.
— Помолчите лучше!
А когда они остались одни, она сказала:
— Послушайте, Мартин, вы не любите негров! Скажите мне правду! Так я говорю? Да или нет?
Мартин ответил не сразу. Он посмотрел на Маю печальными, умоляющими глазами. Наконец он неохотно произнес:
— Правда гораздо сложнее, чем односложный ответ, ведь вы меня понимаете…
Но она продолжала неумолимо выпытывать у него:
— Вы хотели бы, чтобы Боб уехал в Африку, чтобы он исчез с вашего горизонта, так ведь?
— Уж если вы во что бы то ни стало желаете знать, чего бы я хотел, вспылил Мартин, потеряв самообладание, — извольте, я страстно хотел бы, чтобы не только Боб, но и все Бобы отправились туда, куда влечет их зов сердца! Чтобы они как можно скорее исчезли не только с моего горизонта, но и с вашего и вообще с горизонта нашей Америки! Боб хочет уехать, а вы его удерживаете! Я знаю! Он остается из-за вас! Вы сделали выбор!
— Какой выбор?
— Вы выбрали черную шкуру!
Чтобы отвлечься от печальных мыслей, Мартин отправился в Старый Йорк собирать материалы для своей работы по истории города. Он давно уже вынашивал мысль написать эту работу. Манхеттен постепенно разрушался, и ставился вопрос о судьбе этого удивительного селища, забытого людьми и временем, обреченного на медленную смерть.
Многие считали, что необходимо сохранить хотя бы часть этого покинутого города, например знаменитый Бродвей — хлебный путь, это вавилонское нагромождение башен одна на другую. Словно людям не хватало места под солнцем, словно им мало было земли!
Давно, очень давно утихла суетня у подножия стометровых гигантов, которые некогда как бы подчеркивали ничтожество человека и людской толпы. Теперь они были не нужны и напоминали обглоданные страшилища. На углах многих поперечных улиц, выходивших на эту магистраль, висели таблички с надписью:
