— Отмывайся где хочешь, а то поедешь в трамвае.
Теремок, однообразно ругаясь, направился к ржавой бочке, наполненной мутной водой. В воде плавал презерватив.
Отмыв кое-как руки, Теремок поднял с земли щепку, подцепил с земли малую толику дерьма и написал на капоте «пятерки» короткую фразу.
«Привет от Корявого!»
Затем беспредельщики уселись в «Форд» и, выехав из двора полуразрушенного дома, отправились в кафе «Обезьяна Чичичи» на Чкаловском.
Расположившись за угловым столиком и попивая кофеек, они тихо, чтобы не привлекать к себе внимания, радовались неожиданно свалившемуся на них богатству и соображали, как бы еще насолить Арбузу. Об этом думали Груша и Теремок, а Палач сидел молча и усиленно размышлял о чем-то другом.
— Слышь, — обратился к нему Теремок, — а что мы будем с бабками делать? Ведь там на всех троих до конца жизни хватит.
Палач вздрогнул, оторвавшись от своих нелегких мыслей, и, взглянув на Теремка, ответил:
— До конца жизни, говоришь? Между прочим, этот миллион искать будут. Но я знаю, что нужно делать. Поехали!
Быстро допив кофе, братки вышли на улицу и уселись в «Форд».
Палач, сев за руль, завел двигатель и сказал:
— Значит, так. Сейчас мы поедем в одно место, где спокойно будем решать вопрос о бабках. Сумма серьезная, и нужно сделать все по уму.
— Ух ты! — сообразил наконец Груша. — Класс! Мы разделим бабки — и мама, не горюй! Во, бля, ништяк! Ух, ништяк!
Палач смотрел вперед, на дорогу, и молчал. Потом сказал:
— Все, хватит базарить. Подъезжаем.
«Форд» переехал через Ждановку и повернул в сторону Петровской косы. Теремок, знавший, что Петровский проспект упирается в Яхтклуб, спросил:
— Это мы в Яхт-клуб едем, что ли?
— Нет, ответил Палач, — поближе.
На Петровском проспекте было пусто. Ни машин, ни людей. «Форд» двигался между двух промышленных заборов, в которых кое-где были ворота, принадлежавшие разным организациям. Остановившись у ворот, выкрашенных в синий цвет и имевших кривую надпись «Кислота», Палач остановил машину и, не выключая двигателя, сказал:
— Все, приехали, выходим.
Теремок с Грушей, спеша решить вопрос с миллионом, тут же выскочили из машины и стали по-деловому озираться по сторонам.
Палач не торопясь вылез после них, тоже посмотрел по сторонам и, убедившись, что на проспекте никого нет, вынул из кармана Тюрин «макаров» и выстрелил Теремку в голову, а Груше в грудь.
Оба повалились на землю, не успев даже удивиться.
Палач выстрелил еще два раза, и в головах двух жадных и глупых убийц появилось еще по одной дырке.
