— Нет, Евгений Борисович.
— Так они знакомы, — чуть прищурилась Марина.
— Нет. Преображенский просто его пригласил, и все.
— Чужого человека? С чего вдруг?
— Ну, откуда мне знать? Преображенский, он такой.
— Как раз он не такой. Он никогда не интересовался чувствами других людей, только своими, и он не из тех, кто постарается устроить кому-нибудь личное счастье. И вообще, если они не знакомы, о чем так долго говорили друг с другом?
Вика небрежно напомнила:
— О том, что Евгений Борисович очень высоко меня ставит.
— Да? И что, Обалдевший поклонник резко против этого возражал?
— Я думаю, наоборот. Почему возражал?
— Потому что я лично видела, как они горячились. Еще удивилась, что такой флегматичный с виду тип, как этот Талызин, умеет горячиться. Что ты на это скажешь?
— О господи! А что я должна сказать? Преображенский, он и мертвого разгорячит, да будет земля ему пухом.
— Это да, — согласилась Марина, — и все-таки странно. У меня все-таки складывается впечатление, что они были знакомы.
— Ну… если хочешь, я спрошу при случае у Игоря Витальевича…
— Так он тебе и ответит! Он явно предпочитает это скрыть. А почему? И вообще, почему он ходил в студию?
— Живет рядом. Да, еще ему нравится моя реалистическая манера постановки. А что?
— Да ничего. Просто думаю, что следователи тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. Наверное, среди них встречаются и убийцы.
Вика, не выдержав, расхохоталась, затем весело осведомилась:
— А тебе никто не говорил, что у тебя буйная фантазия? Буйная — это еще мягко сказано.
— Я знаю, — покаянно кивнула Марина, — и этот недостаток жутко мешает мне в работе. Я же физик! Но я ничего не могу с собой поделать. Я ведь не утверждаю, что все это правда, просто говорю, что оно м о г л о быть правдой!
Виктория Павловна глянула на собеседницу с нескрываемой симпатией. Умная-то она умная, а иногда такая смешная!
— Значит, по-твоему, убийца — следователь? Включи это в твою следующую пьесу, идея оригинальная.
— Да нет, я не думаю, что убил Обалдевший поклонник, на него я просто случайно отвлеклась. Про что же я такое говорила? А, вспомнила! Итак, предположим, Преображенского убила я. Хотела выдать за несчастный случай, но присутствие Талызина смешало мои планы. Он догадался, что это убийство. Тогда главное для меня — отвести от себя подозрения, так? Особенно в случае, если они изначально были.
— Что значит — изначально были?
— Ну, например. То, как тебе угрожал Евгений Борисович, кто-нибудь слышал? Кроме вас двоих, разумеется.
