Бесполезно.
Пришлось доложить начальству. Обрадовать среди ночи.
И вот теперь по городу бушевали всевозможные «перехваты» и «вихри», а полковник Валуев с тоской наблюдал хилый петербургский рассвет в окно своего кабинета. Пока еще полковник…
Блядь!
Привычное заклинание не помогало, не помогала и заветная бутылка двадцатилетнего армянского коньяка, перекочевавшая из стенного шкафа на письменный стол.
Вот тебе и концерт, вот тебе и фанфары.
Прав был осторожный Голыба, когда сомневался, стоит ли связываться с таким непривычным мероприятием. И почему он его не послушал?
А потому.
Полста тысяч долларов на дороге не валяются. Квартира новая что — не нужна? Куда как хорошо справить новоселье в штанах с генеральскими лампасами, до которых, казалось, рукой подать!
Справил, блядь!
Нет, правду говорят, что жизнь человеческая — как зебра. Светлую полосу неизбежно сменяет черная. Утешение, конечно, так себе.
Но кто, как?
Струнодеры эти все — понятное дело, не в счет. Кишка тонка замутить такой серьезный коленкор, да и ни к чему им это. Легкие денежки на песенках про тюремную романтику сшибать — это тебе не самому парашу нюхать.
Ну что ж, копнем пациентов.
И начнем со смотрящего. Раз ты смотрящий, так и смотри в оба.
С тебя и спрос.
Валуев убрал коньяк в шкаф и нажал кнопку селектора.
— Из сто тринадцатой Батурина ко мне!
Руслан Григорьевич Батурин по кличке Мельник из своих неполных пятидесяти двух лет провел за решеткой считай что половину. Посторонний человек ни за что бы не поверил, что этот благообразный лысоватый молчун с лицом в меру пьющего интеллигента прошел долгий и тернистый путь от рядового карманника до смотрящего главного питерского изолятора временного содержания.
Однако при ближайшем знакомстве сомнения наверняка бы отпали.
Оказавшись в валуевском кабинете, Мельник молча дождался, пока выйдет конвоир. Не спрашивая, сел. Валуев так же молча следил за ним налитыми кровью глазами, тиская очередной окурок в переполненной пепельнице.
— Удобно, Мельник? — спросил он свистящим шепотом, еле сдерживаясь. — Нигде не жмет?
— Бывает хуже, начальник.
— Хуже тебе будет в карцере. Еще хуже — в зоне на Металлострое, среди пантелеевских быков, для которых ты как красная тряпка. И уж совсем плохо — в ментовской прессовальне под Пупышево, которую я тебе устрою как с куста, блядь буду!
Валуев с размаха хлопнул по столу растопыренной ладонью Мельник криво ухмыльнулся.
— Обижаешь, начальник. Что за страсти спозаранку, да еще и натощак?
