Лечу. Самолет «Гавана-Прага». Как все быстро, молниеносно. Ответ прибыл через десять дней. Одно слово: «Жду». И подпись.
Отец Себастьян все понял — не расспрашивал, не отговаривал. Я обещал ему, что буду часто писать, а со временем возьму к себе. Он не ответил мне ни слова, только ласково-укоризненно взглянул на меня. Мы сидели целый вечер на скале, тихонько пели старые рыбацкие песни — тягучие и грустные. Океан покачивал далекие точки лодок, шуршал волной у наших ног.
— Так когда-то Колумб открывал эти острова, — вдруг сказал отец. — Читал я в книге. Кто же удержит того, кто ищет? Иди, сыпок?
Другой мир. Иные люди.
Дружеские лица. Веселье. Откровенность. Атмосфера братства и любви.
Здравствуй, Прага. Тебя называют золотой. Я назову тебя сердечной. Так запомнилась ты мне в первый день — цветами, омытой дождем зеленью, древними храмами, многолюдными пляжами и улицами, смехом девушек, несказанным сиянием нового, рождающегося на каждом шагу мира.
Я еще пройду по всей стране твоей, по славной Чехословакии. Я увижу и другие страны — твои собратья. Но сейчас самое главное — встреча с Морисом Потром. Какой он? Что делает? Не снится ли мне все, что было, что будет? Возможно ли?
Мы были вдвоем — я и Морис Потр.
Я узнал его сразу. Круглое лицо. Седой ершик над высоким лбом. Пристальный взгляд больших усталых глаз. Он встал с кресла, шагнул мне навстречу, обнял. Я услышал взволнованное дыхание.
— Вы очень похожи на него, Георг?..
— Педро, господин Потр. Я так привык.
— Хорошо, — улыбнулся Потр. — Тогда и я поправлю вас, Педро. Не называйте меня господином. Тут нет господ. Друзья, товарищи…
— Согласен, доктор. Вот, возьмите…
Я подал ему тетрадь — записи моего отца. Ученый осторожно открыл обложку, взглянул на первую страницу.
— Да, это его почерк, — тихо сказал он. — У меня отличная память. Я оставлю у себя. Можно?
— Конечно!
— Отлично! Но об этом потом. Теперь — о деле. Вы хотите работать со мной?
— Да! — горячо сказал я.
Он вздохнул, указал на кресло. Сам сел напротив. Взглянул в окно, где в синем небе плыл белый тополиный пух. Отложив в сторону тетрадь, промолвил:
— Это не простые исследования, Педро! Знаете ли вы это?
— Да, доктор. Я понял это давно.
— Глубоко ли?
— Не знаю. Но это требует всей жизни…
— Обычные слова, Педро. Всякое дело требует жизни. Тем более познание. Но в этих исследованиях мы приближаемся к рубежу миров. За рубежом — абсолютно новая ступень бытия.
— Я готов, доктор!
— Порыв молодого духа всегда подскажет это слово — готов! Но, кроме порыва, нужно еще и осознание того, на что идешь. Ведь здесь нельзя ошибаться! И так уже много было ошибок. Погибли люди, погибли многие идеи. И все во имя эгоистических целей…
