Настал час испытания для Григория Александровича Потемкина, час проверки на прочность всего содеянного им в предвоенные годы. Оценивая гигантскую его деятельность в годы той войны, ординарный профессор Николаевской академии Генерального штаба генерал-майор Д. Ф. Масловский писал:
«Блестящие эпизоды подвигов Суворова во 2-ю турецкую войну 1787–1791 годов составляют гордость России. Но эти подвиги (одни из лучших страниц нашей военной истории) лишь часть целого; по оторванным же, отдельным случаям никак нельзя судить об общем, а тем более делать вывод о состоянии военного искусства. 2-я турецкая война, конечно, должна быть названа „Потемкинскою“. Великий Суворов, столь же великий Румянцев занимают в это время вторые места. В строгом научном отношении, для суждения об общем уровне, которого достигло русское военное искусство в конце царствования Екатерины II, для заключения о значении реформ императоров Павла I и Александра I, 2-я турецкая война должна быть рассматриваема в целом, главным образом, как „Потемкинская война“».
«Потемкинская война»
Прусский посланник Сольмс писал Фридриху II: «Все Екатерининские войны ведутся русским умом». Именно в этом заключались истоки наиболее блестящих побед русского оружия, побед, во время которых русские несли неизмеримо меньшие по сравнению с противником потери, уничтожая при этом целые полчища неприятеля. Не имея возможности полностью умолчать об этом, на Западе договорились до того, что стали упрекать Суворова в кровожадности. А между тем все без исключения генералы русской военной школы, основоположниками и законодателями которой были Потемкин, Румянцев, Суворов, отличались особенным милосердием в обращении с пленными, и в каждом их приказе обязательно содержалось требование щадить просящих пощады и раненых, с малолетками не воевать, женщин и стариков не обижать. Только ожесточение противника заставляло проливать много его же крови. Но перед каждым штурмом крепостей и Потемкин, и Румянцев, и Суворов обязательно направляли гарнизону предложения о сдаче, причем на очень выгодных условиях.
В этих ультиматумах русские полководцы обязательно предупреждали неприятельское командование об ответственности за кровопролитие, которое неизбежно должно было произойти в случае отказа от сдачи. И предложения эти были вполне обоснованными, ибо если в 1-ю турецкую («Румянцевскую») войну 1768–1774 годов еще были случаи, когда, не сумев взять крепость, русские войска снимали осаду, то в «Потемкинскую войну» таких случаев не было, за исключением отступления от Измаила в 1789 году князя Н. В. Репнина по совершенно необоснованным причинам и снятия осады Измаила в 1790 году Гудовичем, которое кстати произошло буквально за несколько дней до того, как присланный туда Суворов взял крепость блестящим штурмом…
