— Хорошо это знаю. Но тут достаточно бывает одного дурного знакомства. Только одного, и пшик! Если бы ты меня послушалась, они бы сейчас находились под присмотром сестер-монахинь!
— Я и сама могу повлиять на них.
— Бедная моя Мартина, это тебе не двадцать пять лет назад. Присмотрись, что творится вокруг! О чем трещат с утра до ночи по телевизору!
— Надеюсь, они обворовывают только нас. Представь себе, вдруг они грабят соседей, или того хуже! Что же нам делать?
Жан Солен и Мартина лежат на кровати из бамбука, которую он привез из Тайланда, и смотрят в потолок. Вернее, потолок лишь угадывается — в узкой спальне их домика в Ланьи погашен свет, и сквозь приоткрытые ставни проникает только тусклый отблеск уличного фонаря.
История эта началась несколько месяцев назад. Из кошелька Мартины стали исчезать деньги. Трудно определить, когда это случилось впервые, она не обратила внимание. Вроде есть еще сто франков, потом вспоминается, что купюра была разменена вчера, чтобы купить газету. Но это стало происходить так часто, что ей уже казалось, что она теряет память. Сначала она принялась тайком вести подсчеты в блокнотике, а уж затем, перед лицом очевидности, заговорила с Жаном Соленом. Они вместе условились, что до поры до времени не станут обсуждать это с дочерьми. Портить девочкам настроение, когда те приходят из лицея! Высказывать им подозрения в чем бы то ни было, значило бы провоцировать бесконечные споры и ругань, как минимум, на неделю. Неожиданно пропажи денег прекратились столь же необъяснимо, как и начались. Теперь стали исчезать драгоценности. Так, ничего особенного, несколько кулонов и колечек, привезенных Жаном Соленом из Африки или с Востока. Из красного золота и серебра. Она снова сказала об этом мужу, тот счел ее сумасшедшей.
— Ты про ту серебряную берберскую штучку? Вспомни, бедная моя Мартина, ты отдала ее своей сестре, десять лет назад!
И вот вчера пропало золотое кольцо с маленьким изумрудом, подаренное ей отцом в день ее двадцатилетия. Тут сомнений нет, кольцо это она никому не отдавала и дорожила им как реликвией. И сегодня вечером, когда она ему об этом говорит, он пускается в рассуждения о наркотиках. Да еще так спокойно! Будто ему совершенно на это наплевать, таким тоном, словно речь идет о проигрыше футбольного клуба «Париж Сен-Жермен». Нет, если бы потерпел поражение «Париж Сен-Жермен», он и то реагировал бы живее!
После выхода в отставку с военной службы это был уже не тот Жан Солен, что прежде. Эх, остаться бы на сверхсрочной службе, ведь в свои пятьдесят пять он еще хоть куда! Но тут приключилась эта история с импортом. Угораздило его увлечься экзотическими безделушками — он вдруг вообразил, что сделает себе на них состояние. И повадился ездить к производителям изделий народных промыслов на базары Банкока и Дакара, скупая оптом всякую дребедень. Там, на местах, он завел знакомства с обитателями этих базаров. Послушать его, достаточно запустить их кустарные поделки в продажу, и все простофили будут у твоих ног.
