— Я еще заварю чаю.
Роже встает, предоставляя юноше возможность выплакаться. Марсьяль это улавливает, но не желает давать волю своим чувствам. Он, в свою очередь, встает и подбрасывает в камин полено. Раздувает огонь. Пламя, потрескивая, набирает силу. Чем отличается история Роже от истории его отца? Роже не попался с поличным, только и всего! Выходит, жизнь — всего только череда предательств, совершаемых тайком? Разве не существует запрета на предательство? Или главное — просто не быть уличенным? Как далек этот мир от иллюзий и благородных намерений, в соответствии с которыми хотелось бы жить Марсьялю.
Роже возвращается с дымящимся чайником. Он садится, обращает внимание на появление нового полена.
— Ты в порядке?
— Да, просто я задумываюсь, кем мне стать в будущем.
— И кем же?
— Колеблюсь, никак не выберу между евнухом и монахом-траппистом. То ли кастрация, то ли уединение.
— Ответ напрашивается сам собой! Для достижения успеха, начни с одного, и неизбежно придешь к другому. Так что попробуй стать обоими сразу!
Они смеются, глядя друг на друга. Роже наливает чай в пиалы и рассказывает забавную историю про одного кюре, которого собратья лишили духовного сана, и он стал психоаналитиком. Отныне он на всю жизнь обречен выслушивать исповеди про сексуальные страдания своих пациентов.
— Скажи-ка мне, Роже…
— Да, мой юный друг.
— Если бы эта… «американская подруга» оказалась мужчиной. Вы бы тоже оказались в постели?
— Нет. Так сложилось, что я не гомосексуалист. Интересно, что ты задаешь мне подобный вопрос.
— Почему?
— Представь, Элен часто спрашивала меня о том же. «А если бы Герберт снял трубку в тот день?» «А если бы пришла не я, а он?»
— Не кажется ли тебе, что, в конечном счете, она предпочитала твою дружбу твоей… любви?
— Она никогда ясно этого не формулировала, хотя, похоже, стремилась к этому. Тем не менее, мы с ней преодолевали тысячи километров, чтобы непременно очутиться вдвоем под одеялом. Тогда это казалось мне совершенно естественным, никогда я не проделывал такого пути для того, чтобы встретиться с приятелем. По-моему, это явное доказательство того, что связывало нас нечто большее, чем просто дружба.
— Уверен, она не согласилась бы с таким выводом.
— Как трогательно! Я-то знаю, насколько вывод этот всякий раз подтверждался неоспоримыми фактами.
— В итоге, ты по отношению к Розе, она — к Герберту и даже оба вы по отношению друг к другу — все вы жили среди лжи.
— Очередная формулировка из романа в фотографиях. Жили мы не во лжи, а скорее, в невысказанности.
