Этим днем ни Грезд, ни Эрлин не спали. Орочья яма, приютившая их, была не очень просторной, Грезду даже пришлось несколько углубить убежище, чтобы свет точно не проник в темноту.
Эрлин лежала на подстилке, сооруженной троллем из найденного неподалеку пучка трав, в голове были невеселые мысли.
— Грезд, ты спишь?
Нет, тролль не спал, так же, как и невеста короля, он лежал с открытыми глазами и смотрел в стену убежища.
— Не сплю.
— Я вот что подумала, ты в любом случае меня, конечно не оставишь. Я уже поняла, что уговаривать тебя нет смысла, но можно вот что сделать, ты отбежишь как можно дальше, оставишь меня на равнине, а потом вернешься назад еще до того, как покажется солнце. А? Как ты думаешь?
— Думаю, это хорошая мысль, так и сделаем, — попытался успокоить девушку тролль, — наверное….
— Но ведь сзади будет Сверкх! Ты не сможешь ведь от него убежать? Так?
— Ну не все же время бежать. Можно иногда встретиться и лицом к лицу. Ничего, он мена пожурит, а потом мы мирно разойдемся.
— Ага, рассказывай сказки… что же делать?
Как поступить ни тролль, ни девушка не знали.
— Эрлин, давай поговорим о чем-нибудь другом.
— Давай, — согласилась Эрлин.
— Расскажи мне о себе, о своем доме, расскажи мне о мире, который я никогда не увижу, расскажи мне обо всем.
И Эрлин начала говорить.
Она говорила о своем детстве, о том, как бегала по лугу, пытаясь обогнать неугомонных бабочек, о том, как лежала, раскинув руки в траве и смотрела на облака, находя в них образы невероятных существ, о том, как взрослела, как в первый раз самостоятельно переплыла речку, о том, как собирала красные ягоды на лесных полянах, описывала дневных животных, которых никогда не видел Грезд, Эрлин говорила о том, как по весне дурманит запах вереска, разносящийся по полям, как к дивным цветкам слетаются пчелы и несут по капельке меда в дупла, о медведях, находящих изысканное лакомство, и смешно прыгающих от рассерженных пчел в студеное озеро, девушка вспоминала папу и маму, как они вырезали стройные лодочки и пускали их в ручьи, сбегавшие с гор. Все, что только могла вспомнить, все, что только могла сказать, — все было передано троллю.
Долгие годы спустя Эрлин будет вспоминать, что она не рассказала тогда слишком многого, но это ведь всегда так бывает, — хочется вспомнить самое важное, но в памяти всплывает не все и не сразу, и на следующий день уже можно было бы рассказать о чем-то совершенно другом. Но вот такова жизнь, — бывают дни, которые нельзя повторить, когда все сказанное тобой и будет одной и единственной правдой.
