– Вы давно живете у леди Трессильян? – с интересом спросил он.
– Около пятнадцати лет. Я переехала к ней после того, как умер мой отец. В последние годы перед смертью он стал совсем беспомощным и был прикован к постели, – сказала она. И затем, предчувствуя его следующий вопрос, добавила: – Мне тридцать шесть лет. Ведь вы об этом хотели спросить, не так ли?
– Честно говоря, я удивлен, – признался он. – Знаете, по вашему виду очень трудно судить о возрасте.
– Однако ваши слова звучат двусмысленно!
– Возможно. Но я хотел сделать вам комплимент.
Унылый, задумчивый взгляд Томаса рассеянно блуждал по ее лицу. Мери не испытывала никакого смущения. Он определенно не старался как-то оценить ее – в его взгляде был просто искренний и задумчивый интерес. Заметив, что Томас смотрит на ее волосы, Мери коснулась рукой белой пряди.
– Эта прядь появилась у меня лет двадцать назад, – пояснила она.
– Мне она нравится, – коротко сказал Томас. Он продолжал рассматривать ее.
Наконец она сказала с легкой усмешкой в голосе:
– Ну и каков же вердикт?
Бронзово-загорелое лицо Томаса покрылось едва заметной краской смущения.
– О, простите, я проявил бестактность, так пристально разглядывая вас. Я просто размышлял о том… какая вы есть на самом деле. Извините меня.
– Ради бога, – поспешно сказала Мери и встала из-за стола. Направляясь в гостиную, она взяла под руку Одри и сообщила, обращаясь ко всем присутствующим: – Кстати, завтра к нам на ужин придет также мистер Тревис.
– Кто это? – спросил Невиль.
– Он привез рекомендательное письмо от Руфуса Лорда. На редкость интересный старый джентльмен. Он остановился в «Балморал-Корте». Насколько я поняла, у него слабое сердце, и на вид он, конечно, слаб и немощен. Но его умственные способности великолепны, и он был знаком со множеством интересных людей. По-моему, он был адвокатом или барристером, точно не помню.
– Какая скучища, – с досадой бросила Кей, – сюда едут одни старики.
Она стояла посреди комнаты, освещенная ярким светом люстры. Взгляд Томаса медленно скользил по комнате, и, когда Кей попала в поле его зрения, он начал разглядывать ее с тем же задумчивым интересом, с которым относился к любому предмету, случайно попавшемуся ему на глаза.
Томаса вдруг поразила ее дерзкая и вызывающая красота. Буйство цвета, полнокровная и торжествующая жизненная сила. Он перевел взгляд на Одри, бледную, как мотылек, в своем серебристо-сером платье.
Он улыбнулся собственным мыслям и пробормотал:
