Посох Следопыта | страница 26

— Пф! — сказал Лёвка. — Ну так и наших больше не получишь. Ещё слушаешь её чего-то. Может, ещё и нам своих выпустить? Ха-ха!

— Захотел и слушаю, — ответил Артём. — И вообще они мне не нравятся. Вот тунец в сметане — это вещь, а в ваших раках одни кости… — он прищурился, поглядел за горизонт. — А ночка-то звёздная будет. Во всяком случае, ближе к утру. Если только с запада лишнего не надует… Я опять на чердаке буду, так что если захочется, приходите. Настя, айда на корт! Я буду играть, а ты шарики подносить… Впрочем, как хочешь.

Он зашагал по тропе, деловито помахивая пустым садком.

— Макс, пошли отсюда вверх, — сказал Лёвка. — Здесь они уже всех раков распугали. Ни себе ни людям.

Они ушли по берегу продираться сквозь ивовые заросли.

На обеде Настя правда ела курицу. И даже две порции. Но ведь человек не может не питаться? Ах, почему же человеку так не повезло? Ведь есть же лошади, коровы, слоны! Какие они все сильные и выносливые, а едят одну траву! Неужели человек не может есть траву? Зачем так на свете сделано?

Она долго лежала, смотря в облака.

Вернулся Макс. Когда он был один и сам по себе, он бывал гораздо приятней.

— Всё страдаешь, вегетарианка? — спросил он.

— Можешь не трудиться, я все равно не знаю смысла твоих обзывательств, — ответила Настя.

— А я не обзывался. Есть такие люди — вегетарианцы, они мяса не едят, — сказал Макс. — Эх, ты, неуч! — он стоял и улыбался.

— Но ведь они должны заболеть и умереть? — спросила Настя, тут же сев.

— А, не знаю. Наверное. Да вроде живут. Я читал про таких. Это у них религия такая. А мы сегодня мало наловили, плюнули да отпустили. Так что радуйся. Ну пока.

Он неспешно ушёл по тропе. Настя попрощалась с болотцем, встала и побрела вдоль берега босиком по тёплой ещё вечерней воде. Надо будет непременно прочитать про этих вегетарианцев. Неужели такое бывает? Макс, наверное, обманул её и теперь смеётся со всеми!

Несколько дней Настя с Серёжкой не вылезали из болотца: они пометили фломастером спинки трём улиткам, отыскивали их среди острых камышовых перьев и вели журнал их жизни, заодно придумывая по вечерам истории об улиточьей жизни. Серёжка, конечно, был весьма неусидчив и чаще убегал купаться и общаться с местной мелочью — какие-то у них были свои секреты и задумки. Но время от времени всё-таки навещал Настю, выводил-выпечатывал неровные слова и пометки в своей тетрадке, рисовал улитку, описывал, как на схемах, её строение, придумывая её частям тела странные названия. По всему было видно, что он считает себя великим биологом, открывающим миры.