Спала я крепко, без сновидений, проснулась от яркого розового света, бьющего в окна. Пожар! Я скатилась с печи, выбежала в сени, рванула дверь и зажмурилась от ослепительного сияния. Запаха гари не чувствовалось — воздух был пропитан росой, ароматом травы и влажного дерева. Неужели, мне повезло, и на второй же день пребывания в Лукоморье я увижу Жар-птицу? Я открыла глаза и огляделась: весь лес купался в розовом свечении. Оно обнимало стволы деревьев, красило листья и траву в фантастические золотые и лиловые цвета, рассыпало по листве и земле тысячи золотых бликов. Сердце забилось чаще. Нечто подобное я видела в Весалии, на Вурдалачьей пустоши. Тогда моя родная мать-волшебница, которой я никогда не видела, ценой своей жизни спасла меня от полчища нежити. Последним ее заклинанием было розовое сияние, тепло которого проникало в самое сердце, ласкало, как материнские объятия. Для упырей, которые окружили меня, оно стало пламенем костра, для земли, отравленной некромантией, послужило живительным лекарством. Что же происходит сейчас?
Смотреть на небо было невозможно: оно обжигало глаза до слез. Наверное, там, в высоте, парит сказочная птица, одно перышко которой может осветить все пространство вокруг. Немудрено, что свечения от целого оперения хватило, чтобы накрыть весь лес целиком. Я прижала ладонь козырьком ко лбу, подняла голову и ахнула. Не Жар-Птица, нет, там...
— Ты чего вскочила-то, попрыгунья? — проворчал неслышно подкравшийся кот и сонно потерся о мои босые ноги. — Заря только...
— Что случилось? — подтянулся встревоженный Ив.
— Заря... — зачарованно протянула я, щурясь от яркого света, но не в силах отвести глаза от неба.
Там, высоко над верхушками сосен, катился ослепительно-красный шар, разливая по земле розовое сияние. Таких фантастических рассветов я не видела нигде, даже на тропическом острове, откуда мы вернулись еще вчера. То, курортное солнце, впиталось в кожу расплавленным золотом. Это, лукоморское, светило в самое сердце, наполняя его теплом и любовью ко всему миру, превращая каждую неказистую осинку в ослепительную красавицу, каждую росинку на траве — в бриллиант.
Я обернулась к Иву — в рассветном розовом сиянии, растрепанный спросонья, он показался мне самым дорогим человеком на свете. Подошла к нему, прижалась. Не губами — сердцем выдохнула:
— Люблю тебя.
Кот деликатно отвернулся, Ив смущенно пробормотал:
— Так пожара нет?
Я подняла на него сияющие глаза, покачала головой, поймала губами тепло его губ, задыхаясь, повторила:
